Ветер весело играл в молодой листве старой липы, время от времени он спускался вниз, чтобы распушить волосы на голове у Глеба, а затем возвращался обратно и ласкал его слух нежным шелестом. Солнце клонится к закату, обагряя края надвигающейся откуда-то с юга тучи. Дождь собирается, но если он пройдет, то ливнем, смахнув с земли тепло полуденного зноя.
Хорошо в госпитальном дворе, воздух здесь свежий, зелень пышная, газоны аккуратно подстрижены, на клумбах радужные созвездия цветов. И лавочки такие удобные, что подниматься неохота. Но засиживаться Глебу нельзя, ходить ему надо, мышцы застоявшиеся разминать, легкие продувать.
Он поднялся, повернулся спиной к госпитальному корпусу, сделал несколько шагов. Не совсем он здоров, в животе до сих пор болезненное ощущение, голова кружится, а иногда поднимается внутричерепное давление, да так, что встать с кровати невозможно. И все-таки походка у него легкая, хоть бесшумный шаг разведчика выводи.
– Дробов! – услышал он вдруг за спиной знакомый голос.
Ольга Евгеньевна это. И подошла она к нему со стороны больничного корпуса, больше неоткуда.
Глеб погасил восторженную улыбку и повернулся к ней с постным выражением лица.
– Жаль, – вздохнул он.
– Что «жаль»? – непонимающе спросила женщина.
Еще в апреле он фактически сделал ей предложение. Ольга Евгеньевна в замешательстве вышла тогда из палаты и больше не появлялась. Через день он узнал, что ее отправили в отпуск. Но ведь она гражданский врач, ей не положено гулять отпуск полтора месяца. Лето уже наступило, а она только-только появилась. Значит, где-то пропадала, не желая видеться с Глебом. Как бы то ни было, она здесь – красивая, цветущая, слегка взволнованная.
Она и не скрывала, что рада видеть его, зато Глеб на нее в обиде. Ну, не так чтобы уж очень, но влюбленным дурачком в ее глазах он больше выглядеть не будет.
– Жаль, что бдительность утратил. Я врага должен издали чуять, да, видно, нюх потерял.
– Это вы о чем? – растерянно посмотрела на него женщина.
– О том, что издалека должен был вас, Ольга Евгеньевна, заметить. А не заметил. Минус мне.
– А я что, враг, чтобы меня издали замечать? – возмущенно спросила молодая женщина.
– Почему «враг»?
– Ну, вы же сказали, что врага издали надо чуять. А меня вы не учуяли, выходит, что я враг…
– А разве нет? Бросили меня на произвол судьбы, – без всякой обиды в голосе сказал Глеб.
– Я в отпуске была.
– Да слышал, – сухо сказал он.
– Вот, вернулась.
Наконец-то! Очень рад! Какое счастье!.. Что-то примерно в этом роде она и желала услышать. Но вместо сладких речей она снова получила горькую пилюлю.
– Да вижу.
– Хотела бы вас осмотреть, – в смятении сказала врач, неловко заламывая кисти рук перед собой.
– Илья Борисович меня осматривал, сказал, что все в порядке. Вот, жив-здоров, хожу и не кашляю.
– И все-таки я настаиваю на осмотре.
Глеб кивнул и направился в корпус,