Он завел «восьмерку», и через минуту мы стояли на буцевском месте.
Курившие на ступенях клуба малолетки начали пихать друг друга и кивать в нашу сторону: гляньте на полудурков. Кто-то из них сразу поспешил в клуб.
– Стуканут сейчас, – посмеялся Лыков. – А я уж думал, до утра придется ждать, пока Буц домой не захочет…
Действительно, через три минуты появился тот самый, которому был обещан болт во лбу. Он поздоровался кое с кем из малолеток на ступеньках – всякий из них с очевидной гордостью вытягивал свою белую ладонь… кто-то в толпе малолеток заметно дрогнул плечом, шевельнул кистью, тоже желая поздороваться, но рукопожатием удостоили не всех.
Буцевский спустился к нашей «восьмерке». Я, сидевший сзади в правом углу, вжался в кресло, чтоб меня не запасли раньше времени.
Лыков натянул капюшон на башку – была вероятность, что и его признают, – мы светились несколько раз, устраивая по мановению начальства в клубах облавы. Впрочем, в последнее время ни облав, ни зачисток по воровским хатам отчего-то не проводилось вовсе.
Буцевский, не нагибаясь, стукнул в стекло печаткой на пальце. Печатка изображала птичью голову с загнутым клювом.
Лыков приоткрыл окошко.
– Уберись отсюда, это наше место, – сказали Лыкову.
– Понял, сделаем, – ответил Лыков таким тенором, которого я сроду от него не слышал.
Буцевский легко вбежал по ступенькам и пропал в клубе.
– Лыков, ты что, официантом работал? – заржал Грех. – Где ты так наблатыкался шестерить? «Понял, сделаем!» Ты со мной тоже так все время разговаривай. Ну-ка, сбегай за сигаретами!.. Лыков! Не слышу?
Все посмеялись, и Лыков тоже.
Пока буцевский шел в сторону клуба, Лыков завел «восьмерку», но спустя тридцать секунд выключил мотор.
Мы еще покурили.
Малолетки на ступеньках уже в открытую разглядывали нас.
– Пойдем их разложим по ступеням, – предложил Грех, понемногу раздражаясь. – Чего они уставились?
– Остынь, – сказал Лыков. – Позже.
– Че смотрим? Глаза выросли? – резко жестикулируя, бесился Грех на переднем сиденье, но стоявшие на ступенях не слышали его.
Тем временем вернулась машина Буца. Встав неподалеку, иномарка нам трижды коротко и сдержанно посигналила.
– Пойдем, – сказал Лыков, открывая дверь.
Выбравшись на воздух, мы спешно прошли вдоль ступеней клуба, в сторону полутемного пустыря с левой стороны здания.
На пустыре, видные в свете фонаря, рыжий кот и темная кошка делали кошачью любовь.
Кошка урчала, кот был сосредоточен, как гвоздь. Кошка посмотрела на нас, кот даже не отвлекся.
Грех хотел их разлучить ударом ботинка, но Шорох заступился:
– Не надо, слушай, – попросил он. – Им же, типа, хорошо, – и беззвучно присел рядом на корточки.
Лыков стоял на углу и смотрел, что там на стоянке.
– Что там на стоянке? – спросил я, тоже косясь на кошек.
– Машину мою пинают, ждут, когда заверещит, –