Тогда мы спускаемся к тому водоёму, что гордо именуется прудом и решаемся глушить рыбу. Из двух гранат, что положены на танк одна уходит на неглубокое дно прудика и, как ни странно после фонтана воды на поверхности всплывает штук двадцать карасиков, сантиметров десять длинной. Мы их аккуратно собрали и сварили уху без ничего. Ещё через четыре дня голодуха достигла своего апогея, а вблизи нас на свою голову пацан-пастушок повёл стадо коров и баранов. Каюсь, но с голоухи чего не сделаешь – вежливо, но с автоматом в руках отжали мы одно барашка. Разделывать животных, как оказалось кроме меня никто не мог, а у меня был кроличий довоенный опыт. Ладно кролик от овцы отличается не многим, разделали, сварили, даже без соли, и в первый раз за неделю легли спать сытыми. Прошла ещё неделя и голод стал совсем сильным, еды не было никакой, стада уводили подальше от наших глаз, в кишлак мы тоже не пытались войти, просто валялись в танке и только тащили ночные дежурства. Топлива не было, заряда в аккумуляторах тоже, ни связи, ни возможности уехать.
Утром мне довелось стоять свою смену. Я в Афгане всегда стоял с трёх ночи до шести, а порой и до восьми, пока не проснётся народ. И вот, приходит часов в шесть утра на край танкового окопа, что мы вырыли в самом начале, местный волкодав. Стоит такой на бруствере и медленно не торопясь, с таким чувством хозяина гавкает на меня. И хотя от меня, сидящего на краю командирской башенки и до этого пса всего ничего, метра полтора, я его, что есть моих сил игнорирую. В конце концов мне это надоело, я вытащил наш один на всех автомат поставил на одиночный, догнал патрон в патронник и выстрелил этой гадине строго в лоб. Пёс