Солтанши вышли, звеня золотом.
– Откуда ты знаешь нашу молвь? – удивлённо спросила Ольга черноглазую служанку.
– От русских невольниц. Их много было у солтана. Но ты – не невольница. Ты будешь жена. Главная жена. Старшая жена. Любимая жена. Солтану не нужна Кончака. Она старая, толстая, ленивая. Как жаба. Он хотел продать её беку. Никто не берёт. Никому не нужна Кончака. Она злая, сварливая. Но она дочь большого человека.
– А вторая жена? Волошанка?
– Она тоже была взята в полон. Как и ты. Тихая, робкая. Красивая. Ты подружишься с ней. Раньше солтан её очень любил.
Ольга молчала, кивая головой и вздыхая.
– Господи, спаси и помилуй! – Она перекрестилась и, склонив чело[112], зашептала жаркую молитву…
С наступлением холодов половецкий стан перекочевал на берег Донца, на зимовье. Однажды утром Ольгу разбудил громкий топот копыт. В юрту ворвался, весь в снегу, запыхавшийся Арсланапа. Вид его говорил о перенесённых невзгодах: под глазами висели тёмные мешки, подбородок разрезал сизый шрам, одежда была покрыта засохшей грязью.
– Как живёшь здесь, жена? – спросил он, устало усмехаясь.
– Я те не жена, выродок, убивец поганый! – ответила Ольга, взирая на него с нескрываемым презрением.
Заметив на одежде солтана вшей, она брезгливо наморщила носик.
– Фу! Тож мне, солтан выискался! Весь в грязи, вши по тебе ползают! Ступал хотя б помылся.
Не в силах более смотреть на Арсланапу, девушка отвернулась.
– Вот как меня встречаешь, негодная! Подожди, всыплю тебе! Бить буду! – заорал солтан, побагровев от гнева.
Выхватив из-за пояса плеть, он полоснул ею по лицу боярышни. На щеке Ольги выступила кровь.
– Ложись! Живо! – Арсланапа злобно выругался.
– Не лягу! Добром не дамся! – крикнула Ольга и, набравшись духу, указала ему на дверь. – Вон!
Она не узнала собственного голоса. Откуда только взялась смелость?!
Арсланапа опешил, дико вращая глазами, зашипел от ярости и снова замахнулся на неё. Ольга ощутила боль в плече. Но солтан на удивление быстро отошёл, успокоился и устало присел на ковёр, поджав под себя ноги.
– Ты говоришь, чтобы я вымылся. Но река покрылась льдом. Холодно. Мыться негде. Не люблю ваших банья. Смыть грязь – счастье с себя смыть! Так кипчаки говорят.
– Нешто[113] так и будешь всю зиму немытый ходить?! – Уста Ольги тронула невольная усмешка. – Чесотку наживёшь!
– Ты мне не советуй, баба! – Арсланапа гневно стиснул кулак. – Не хочешь быть женой – рабой станешь! Чёрную, грязную работу делать будешь! Не выдержишь долго, отдашься. Все уруски сначала так.
– Николи[114] те не дамся, страхолютище! – в отчаянии вскричала Ольга.
Он снова бил её плетью…
Так начиналась жизнь несчастной полонянки в половецком стане. Наверное, не она одна яростно сопротивлялась грубости и насилию своих мучителей – у соседних юрт Ольга не раз замечала русских