Мы зашли во двор, где я снимал свою тесную комнатушку. Мой интерьер был обставлен побогаче, чем у многих остальных – возможно, я даже немного злоупотребляю своими связями и дружбой со многими влиятельными парижанами. Я достал спиртовку и поставил на неё кастрюльку с кофе. Я подержал немного зёрна мельчайшего помола на огне, а затем залил холодной водой.
– Так кофе готовят на востоке – в тех странах, где люди и открыли волшебные свойства этого напитка.
– Раньше, я пила кофе только с молоком.
– Прости, но молока у меня нет – мне его приносят раз в месяц и даю я за него семь франков крестьянину из Бургундии. Но ничего уже не осталось.
Я стал объяснять:
– С зарплатой в пять франков в день и такой щедрой душой как у меня – начинаешь забывать вкус хорошего вина, свежего хлеба и жирного мяса. Приходится жить, как есть – но мне не на что жаловаться. Я знаю много хороших людей, которые за свой труд получают по два, по полтора, а то и вовсе по одному франку в день. Особенно сейчас – этого ни на что хватить не может.
– Вы – хороший человека, – сказала она, улыбнувшись и принимая у меня из рук потрескавшуюся чашку с горьким и крепким кофе.
Да, жизнь в Париже не легка – она так же горька, как и первый глоток моего кофе.
– Знала бы ты меня получше, – сказал я, глядя не на неё, а в дыру в стене, служившую мне окном, – не торопилась бы с выводами.
Во дворе послышался крик. Я выглянул в окно и ответил:
– Эй, что ещё?
– Эти безбожники кидают камнями в нашу святую церковь!
– К чёрту церковь! – донесся до нас звонкий женский голос из другого окна, – она захватила и эксплуатирует всё – вплоть до образования. Моя дочь ходила в церковную школу, но я забрала её оттуда и больше не пущу. Там не место детям – там их учат подчиняться силе, а не грамоте.
– Безбожница! Гореть тебе в Аду.
– А вы – проклятые рабы – что б кости ваши сгнили в земле, которую вы сами превратили в кладбище невинных! Слава Франции! Да здравствует Коммуна!
Дело уверенно двигалось в сторону ещё одной драки – на этот раз, уже под самым моим домом. Так бы всё и произошло, если бы не один человек, который зашел ко мне во двор и встал между двумя кучками разъярённых мужчин и рассерженных женщин. И им пришлось подчиниться. Меня решил навестить сам офицер национальной гвардии – один из тех героев, в которых нуждался Париж; и которые сами нуждались в Париже, а потому были верны ему до конца.
Просто так он никогда бы не зашел сюда; но он пришел навестить меня. Мне пришлось в один глоток разделаться с кофе, извиниться перед Марией за вынужденную неловкость и выбежать во двор, чтобы пожать руку своему гостю и давнему другу.
– Пан Домбровский! – сказал я, – сколько лет мы уже не виделись.
Ярослав Домбровский – только тот, кто может призвать толпу к бунту, может её же и усмирить. Он был одним из самых талантливых военачальников коммуны. Очень скоро, ему суждено будет стать комендантом Парижа – мера, которая всё