Сегодня у нас по плану подключать к вискам и лбу миниатюрные электроды, которые воспринимают сигналы мозга и могут передавать их на любое устройство, в котором есть выделенный приёмник. На следующей неделе нам предстоит опробовать электроды – передатчики мыслей из мозга в действии на тяжёлых летательных аппаратах. В Корпорации тестируют новые типы разведывательных манёвренных воздушных судов. Они хотят, чтобы пилоты управляли ими силой мысли.
– Как ты? – выдерживаю я дружественный тон, обращаясь к Агафии, когда Тод и его напарник Блэйн отходят в конец лаборатории за электродными платами.
– Ты о чём? – спокойно спрашивает Агафия, закрепляя шилообразный тонкий электрод прямо посередине макушки головы белой лабораторной крысы, обездвиженной миорелаксантом.
– Ну, эээ, – тут я понимаю, что не знаю, как именно подойти к теме. – Ну я о словах Поша…
– Всё в порядке, Трэй, руководству виднее.
– Ты серьёзно? – недоумеваю я.
– Абсолютно, – отрезает Агафия. – Лучше помоги мне зафиксировать электрод.
Я умолкаю и беру крысу за шею двумя пальцами одной руки и тут же перехватываю крохотный затылок её черепа свободной кистью. В воздухе запах палёной кости. Агафия трепанирует животному череп, чтобы добраться до мозговой ткани. В колледже я всегда ненавидел экспериментальную нейрохирургию, но здесь без неё никак. Чтобы зарегистрировать активность отдельных клеток мозга и сравнить с сигналом, подаваемым на внешние электроды, нужен доступ к живым тканям. Со времён двадцатого века ничего лучше этого изобрести так и не удалось. Надеюсь, когда-нибудь исследователей и врачей перестанут учить на живых организмах, а оставят их симуляции.
Тод недобро косится на меня из-за соседнего стола. Ему уже почти тридцать. Возможно, у него уже есть первые признаки седины, но они не заметны на фоне соломенного цвета его коротких волос. Он с самых первых дней в проекте. Я ему всегда не нравился. Он здоровый и крепкий, работящий. Я щуплый, обычный парень, да ещё из самого поганого района Мингалоса, который никто частью города-то не считает. Теперь, после того как объявили, что я могу возглавить лабораторию, Тод должен вообще меня возненавидеть. «Мне ещё нет девятнадцати, он зрелый человек. Я работаю не больше двух с половиной лет в проекте. Он с самого первого дня. Меня хотят назначить начальником лаборатории. А его даже не повышают в должности старшего лаборанта. Что-то здесь не так, – рассуждаю я, отворачивая нос от палёного запаха. – Хотя нет же! – Вдруг врывается мысль. – Я же единственный, кто обучался по новой усовершенствованной программе по нейронаукам, спонсируемой Корпорацией! Вот, наверное, почему меня повышают».
Эта мысль ненадолго меня успокаивает. Мой желудок перетягивает на себя фокус внимания. В животе утренний синтетический творог успел перевариться или не перевариться, а разложиться на молекулы, чёрт его знает. Я вообще не понимаю, как может усваиваться такая