Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929. Юрий Фельштинский

rel="nofollow" href="#n_114" type="note">[114]. Троцкий знал, о чем говорил. С еще дореволюционных времен книг у него выходило много, и он относил себя, безусловно, в том числе и к писателям. За публикуемые книги и статьи в советские годы Троцкому начислялись гонорары, которые он не получал, передавая эти средства в пользу издательств и на культурные нужды. Деньги были немалые. В 1924 г. только поступления из Госиздата составляли свыше 7 тысяч рублей, в 1925 г. – 6,5 тысячи рублей, в 1926 г. – свыше 4 тысяч рублей. Как правило, договоры предусматривали выплату авторских гонораров в размере по 100 рублей за печатный лист, а книги издавались объемом 40, 50 и более авторских листов каждая, причем по несколько томов в год различными издательствами[115]. Так что издательства Троцкого любили.

      А вот в кругах интеллигенции к Троцкому относились по-разному. Одним «попутчикам» льстило, что он приобщал их к ведущим направлениям общественно-политического развития страны и призывал считаться с их творческой индивидуальностью. Таких, наверное, было большинство. Другим же писателям и литераторам снисходительные и унизительные подачки Троцкого были не нужны, и у них сложилось устойчиво негативное мнение об этом большевистском выскочке, «одетом в военный костюм», как записал о Троцком в дневнике К.И. Чуковский[116].

      Чуковский был как раз из тех интеллигентов, у которых отношения с Троцким «не сложились». Началось все с того, что Троцкий еще до революции опубликовал критическую и даже презрительную статью об историко-литературных этюдах Корнея Ивановича, в которых «нет никакого метода мысли». Возможно, обида забылась бы, но Троцкий включил эту статью в послеоктябрьский сборник, тем самым обратив на нее внимание современников. Язвительный С. Маршак откликнулся на перепечатку эпиграммой:

      Расправившись с бело-зелеными,

      Прогнав и забрав их в плен,

      Критическими фельетонами

      Занялся наркомвоен.

      Палит из Кремля московского

      На тысячи верст кругом.

      Недавно Корнея Чуковского

      Убило одним ядром[117].

      Чуковский ответил Троцкому взаимностью, хотя и не публично. С явным удовлетворением он записал в дневник 26 ноября 1924 г.: «В Госиздате снимают портреты Троцкого, висевшие чуть не в каждом кабинете»[118]. Но самые искренние свои чувства, и уже не сдерживаясь, хотя снова в формате дневниковой записи, Чуковский высказал в январе 1933 г.; и в этом отрывке звучала вся ненависть к коммунистам русской интеллигенции за истерзанную большевиками страну: «Троцкисты для меня были всегда ненавистны не как политические деятели, а раньше всего как характеры. Я ненавижу их фразерство, их позерство, их жестикуляцию, их патетику. Самый их вождь был для меня всегда эстетически невыносим: шевелюра, узкая бородка, дешевый провинциальный демонизм. Смесь Мефистофеля и помощника присяжного поверенного. Что-то есть в нем от Керенского. У меня к нему отвращение физиологическое. Замечательно, что и у него ко