Он поднял палец, призывая к молчанию. В тишине что-то шуршало, вздыхало – словно дышало неведомое гигантское животное.
– Туннели – это его артерии и вены. А кровь метро – это мы. И когда становится слишком много дурной, больной крови – тогда и случаются войны. От нас тут ничего не зависит.
Марина слушала, затаив дыхание.
– Глупости! – фыркнул Васька. – Это значит, что туннель не сегодня завтра обрушится. Это земля шуршит, осыпается.
И тут горько заплакала Женя. Игорь еще вчера, засыпая, слышал ее сдавленные всхлипывания. Теперь девочка плакала уже навзрыд.
«Она чем-то очень напугана», – подумал Громов. Конечно, любой ребенок в ее положении боялся бы. Но все же она ведь не одна, со взрослыми. У них на Красной линии дети, несмотря на суровую жизнь, все же оставались детьми – случалось им и шалить, и смеяться. А эта девочка как будто слишком рано повзрослела. Словно ей пришлось пережить что-то ужасное.
Впрочем, откуда ему знать, что ей пришлось пережить?
– Ну, чего разнюнилась? – спросил Васька. – Не реви, все равно рано или поздно все помрем… Да хватит ныть, вот завелась, и не уймешь теперь. Давай сказку расскажу. Вот слушай – жил как-то один добрый человек, у богатых все отбирал, а бедным, вроде нас, отдавал. У него еще был лук со стрелами, и еще он умел летать. У него сзади был такой пропеллер с моторчиком…
– Интересная версия, – пробормотал Профессор.
– Нет, я перепутал, он на воздушном шаре летал, – быстро поправился Васька. – И еще у него был верный поросенок.
– Василий, друг мой, – не выдержал Профессор, – вы, случайно, Робин Гуда с Винни-Пухом не перепутали?
Притихшая было Женя снова расплакалась, а Васька пристально уставился на Северцева.
– Моя мать не рассказывала мне сказок, – сказал он со странным выражением. – Ей было не до меня. Я ей на фиг не нужен был! – его голос сорвался на крик. – Я никогда не ходил в кино или в цирк, как обычные дети! Только на концерты она таскала меня с собой – и то когда можно было пойти бесплатно. А я их ненавидел, ненавидел музыку, которая выносит мозг, но оставаться дома одному хотелось еще меньше! И нечего все время меня этим попрекать! Если ты такой ученый, что ты тут делаешь с нами?!
– Да я и в мыслях не имел… – растерянно пробормотал Профессор.
И тут, на счастье, вмешалась Марина.
– Твоя мать любила тебя, – убежденно сказала она. – Любая мать любит своего ребенка. Просто она не знала, как детям нужны сказки.
Васька недоверчиво посмотрел на нее. Вздохнул:
– Врешь ты все, – но голос его был уже спокойнее.
Уже потом, когда девочка уснула, убаюканная Мариной, Игорь, сам засыпавший, слышал обрывки разговора между Профессором и Васькой. «В первую очередь будут искать на станциях ближе к Полежаевской, – озабоченно говорил Васька. – А какие там рядом? Беговая, Улица девятьсот пятого года,