Ему вдруг так жалко стало велосипед, на котором он только-только научился ездить, который вел себя, как норовистая лошадь, и несколько раз сбрасывал его, а потом они все же как-то приспособились, пристроились друг к другу! Он поднял из травы искалеченный остов, посмотрел и швырнул обратно.
Жалобно тренькнул уцелевший звонок.
– Это ваш велосипед?
– Мой.
– А тяпка ваша?
Плетнев ничего не ответил, сопя, перелез через канаву и подобрал тюк.
– Одну минуточку!
– Леш, ты чего, ночью на велосипеде катался?!
– Да ладно тебе, Алексей, чего ты!
– А я говорю, дорогой товарищ участковый, это он все тут разворотил из хулиганских побуждений, а вчера пытался совершить надо мной надругательства и отъем документов.
Не слушая, Плетнев зашагал по дороге, наступая Федоровыми кроссовками в лужи.
Он чуть не плакал – из-за велосипеда.
Он не смог бы этого объяснить, но велосипед, и Элли, и отмытая розовая плитка, и река, и коза, и соседи стали частью его жизни уже давно, несколько дней – вечность! И это оказалась такая наполненная, цельная, осмысленная жизнь, и все это было так важно для него, что никто не смел прикасаться к этому, тем более разрушать!..
Никто не смел красть и ломать его велосипед! Никто не смел вмешиваться в его только-только начавшуюся жизнь и портить ее!
– Я вам русским языком говорю, обождите!..
– Леша, да постой ты, куда несет-то тебя!
– Что ты все стрекочешь, стрекоза?!
– А на вид такой приличный! Документы бы у него проверить не помешало.
Кто-то схватил Плетнева за плечо, он остановился и оглянулся. Человек в форме, догнавший его раньше остальных, собирался что-то сказать, но, взглянув ему в лицо, передумал и руку опустил.
– Что вам нужно? – глядя только на него, спросил Плетнев так, что человек растерянно пожал плечами. – Ничего? – уточнил Плетнев.
Человек кивнул головой в фуражке.
– Прекрасно.
– Задержите его, дорогой товарищ участковый, по всей строгости закона!.. Он тут нам будет характер свой показывать, а мы должны терпеть?! Меня положение обязывает!.. – бесновалась «газпром».
Плетнев вздохнул и с силой выдохнул. Ярость отпустила его, и вернулась способность соображать.
В конце концов, думать он умел лучше всего.
– Если вы что-то хотите у меня спросить, пойдемте, – приказал он человеку в фуражке.
– Леш, а что случилось-то? Ты где был? – тихонько спросила Валюшка, и Витюшка на нее прикрикнул.
Мужик в фуражке послушался и пошел за Плетневым, а за ним потянулись все остальные.
Плетнев пропустил участкового в калитку, закрыл ее перед изнемогающим от любопытства Валюшкиным носом и прошел к своему дому.
– Велосипед я вчера оставил на террасе с той стороны. Если хотите, я покажу где.
– Пройдемте.
Плетнев поднялся на террасу, хмуро глянув на лужайку, где он вчера скакал под дождем и был безудержно счастлив.
На