– Машка, зараза, пошла! Пошла вон, кому говорят!
Коза вдруг взбрыкнула задними ногами и понеслась, а за ней пролетела какая-то тетка в лифчике и подвернутых тренировочных штанах, и все скрылось.
Только цветы качались на объеденной клумбе.
Плетнев по пояс высунулся из окна, покрутил головой и осознал себя в деревне Остров Тверской губернии.
– И по традиции в конце выпуска новостей прогноз погоды! В Москве установилась настоящая летняя жара! Днем воздух прогреется до двадцати восьми, а по области до тридцати двух градусов выше нуля, ветер юго-восточный, умеренный. Ночью столбик термометра…
Не дослушав про столбик, Плетнев, как давешняя коза, ринулся по своим делам и, отыскав ванную, провел там некоторое время.
Тут к нему вернулась способность соображать.
…Я проспал, что ли? Да нет, быть такого не может! У меня бессонница, многолетняя, неизлечимая, я сплю по два часа, а потом просыпаюсь – и все. Меня лечили лучшие врачи лучшими препаратами, но так и не вылечили, и я в одночасье решил, что хватит уже препаратов!.. На новом месте я не сплю никогда. Я точно это знаю. У меня бессонница.
Ау, бессонница, где ты?.. Московское время тринадцать часов, столбик термометра установился на отметке…
Плетнев наскоро умылся – вода из крана шла плоховато, что там вчерашний старикан говорил про насос? – глянул на себя в зеркало и ничего не понял. Зеркало, такое же старое, как и в гостиной, отразило чужую физиономию, вверху узкую, зато широкую книзу, в пятнах то ли пролезшей щетины, то ли потрескавшейся амальгамы.
Нужно найти зубную щетку, полотенце, бритву, вернуть себе человеческий вид и собираться потихоньку в Москву. Нечего здесь делать совершенно. Идея схимничества провалилась.
Тут Плетнев отчетливо услышал, как внизу стукнула рама и кто-то прыгнул в дом, довольно мягко, но ощутимо.
Он замер, опершись двумя руками о раковину. Раковина была фарфоровая с нарисованным синим цветком посередине. Цветок оказался весь в потеках ржавчины, похоже, его тоже пожевала коза Машка.
Внизу кто-то ходил, двигал вещи.
Нужно взять топор, спуститься и посмотреть.
…Откуда у меня топор? Нет никакого топора!..
Надо просто так, без топора, спуститься и посмотреть.
Тут Плетнев понял, что ему страшно. Он боится идти смотреть.
Он сто лет ничего не боялся и даже забыл, как это бывает, когда боишься не абстрактных понятий – вроде цен на нефть или изменения котировок на бирже, а человека, забравшегося к тебе в дом.
И топора нет!.. Откуда у него топор, он городской человек, городской во всех отношениях, в пятом поколении, а может, даже и в шестом, он ничего не знает о топорах, козах и прочих радостях сельской жизни! Понесло его схимничать и анахоретствовать!
Хорошо в деревне летом.
Очень осторожно, касаясь рукой деревянных нагретых солнцем перил, стараясь ступать как можно тише босыми ногами, Плетнев спустился по лестнице. Зеркало на противоположной стене отражало, как обычно, невесть что,