Мои первые "полосатые. Эдуард Вильде

же и сказала дрожащим от волнения голосом:

      – Пойдем мальчик, я вымою тебя. Ты будешь играть с молодым барином – с молодым барином, слышишь?

      Если толком разобраться, я ничего не имел против божьей водицы, когда она омывала нижнюю часть моего тела и даже доходила до самых подмышек. Но мытьё лица и шеи, шеи особенно, да ещё с мылом, которое всякий раз лезло в глаза, – было для меня хуже смерти, я противился этому всем своим существом. Между мною и матерью – как и каждое утро – завязалась отчаянная борьба, кончившаяся, увы, победой сильнейшего, и сильнейшим оказался отнюдь не я. Вскоре меня, в мыльной пене до ушей, пригнули к самому тазу, и мать принялась усердно скрести и тереть мою голову, будто жбан из-под молока или кувшин для сливок. Мои громогласные протесты остались без внимания, напротив, мне же ещё достался один-другой шлепок в подобающее место, так что лишь пыль взметнулась…