Но и бывает, конечно, иногда, что мы забываем. Тогда мы не будим. Вообще-то мы не обязаны, но если вовремя спохватимся, то тогда конечно. И когда же вас разбудить?» – «В семь». – «Ну что ж, так и запишем. Вот видите, кладу записку сюда, он ведь ее заметит? Конечно, если не заметит, то и не разбудит. Но чаще всего мы все же будим». В конце концов нас, конечно, не разбудили и объяснили это так: «Вы ведь и так уже проснулись, чего ж было будить». Похоже, таких швейцаров в гостинице полно. Они сидят в каморке на первом этаже. Недавно Райх спросил, есть ли для меня почта. Человек ответил «нет», хотя письма лежали у него под носом. Когда в другой раз кто-то позвонил мне в гостиницу по телефону, ему ответили: «А он уже выехал». Телефон находится в коридоре, и я часто, лежа в постели, слышу громкие разговоры даже после часа ночи.
Алексей Сидоров. Без названия (Мультипликационная запись танцевального движения). 1926–1927 гг.
У кровати посередине большая яма, и при малейшем движении она начинает скрипеть. Поскольку Райх очень часто храпит так громко, что я просыпаюсь, спать было бы трудно, если бы я не валился на кровать мертвый от усталости. После обеда здесь меня одолевает сон. Счет приходится оплачивать ежедневно, поскольку любая сумма, превышающая 5 рублей, облагается налогом в 10 %. Какая это затрата времени и сил, ясно само собой. – Райх и Ася встретились на улице и пришли вместе. Ася чувствовала себя плохо и отказалась от визита к Бирзе. Решили, что будем у меня. Она принесла с собой материал, и мы пошли.
Я проводил ее, прежде чем идти в Музей игрушки, к портнихе. По пути мы зашли к часовщику. Ася дала ему мои часы. Это был еврей, говорящий по-немецки. Попрощавшись потом с Асей, я поехал в музей на санях. Я боялся опоздать, потому что никак не могу привыкнуть к русскому обращению со временем. Экскурсия по музею игрушки. Директор тов. Бартрам60 подарил мне свое сочинение «От игрушки к детскому театру», которое я преподнес потом Асе на Рождество. После этого в академию, но Когана там не оказалось. Возвращаясь, стою на остановке автобуса. И вижу на открытой двери надпись «музей». Оказалось, что это «второе собрание нового западного искусства»61. Этот музей не значился в моих планах. Но раз уж я тут оказался, я вошел. Перед необычайно красивой картиной Сезанна62 я подумал, насколько неуместны разговоры о «вчуствовании» уже с языковой точки зрения. Мне показалось, что, созерцая картину, вовсе не погружаешься в ее пространство, скорее напротив, это пространство атакует тебя в определенных, различных местах. Оно открывается нам в уголках, где, как нам кажется, находятся очень важные воспоминания; в этих местах появляется