По радио кричали: «Запомните наши голоса! Нас сейчас подменят. С вами будут говорить другие люди. Вас будут обманывать. Мы постараемся обратиться к вам на другой частоте. На частоте свободного радио. Запомните наши голоса. (Были слышны стуки и крики.) Внимание, опасайтесь больших черных машин. В городе идут аресты. Опасайтесь больших черных машин. Запомните наши голоса!»
Передача оборвалась. Захлебнулась.
Совсем рассвело, и мы с Гришей пошли по совершенно изменившему лицо городу. Подходы к мостам перекрыты танками. Но пешеходов пропускали. Возле каждого танка толпа людей. Танков много, значит, и толп много. Иногда тягостное молчание танкистов и окружающих. А иногда разговоры и крики, и даже воду и бутерброды несут танкистам.
Вот обрывки разговоров:
– Брежнев сошел с ума, понимаешь? С ума сошел! Тебя что, сюда не пускали? Почему ты на танке приехал? (На ломаном русском.)
Танкист (лицо измученное, злое):
– Вас защищать!
– От кого? Мы тебя звали?
– «От кого, от кого…» От фашистов! Они завтра должны были вас захватить.
– На, поешь! Дай там другим своим. Вы откуда, с самолета или с военной базы?
– Не имеем права говорить.
– Но как вы здесь оказались? Вы знаете, где вы находитесь?
– В Германии…
Я (танкисту):
– Послушайте, я свой, из Москвы. Объясните, какой у вас приказ: людей пропускаете, а машины? Они спрашивают – машины будете пропускать?
– Ничего не знаю, отойдите от машины.
– Но люди же должны хотя бы понять, что им можно, а чего нельзя. Чего вы требуете?
– А это какой город?
– Товарищ, они спрашивают, как им быть, к кому обращаться?
– Тут медицинский транспорт, им надо проехать.
– Ой, это не вы снимались в кино «Республика ШКИД»? Не можете расписаться на память? Такая встреча!
В эту ночь мы не спали ни минуты. Не спали и днем. Не спали и в следующую ночь. Разговаривали и пили водку, закусывая яблоками. Другой еды как-то не попалось. Ресторан гостиницы закрылся по случаю всеобщей забастовки и в связи с отсутствием посетителей. Август – месяц туристов. До событий гостиница была полна, а теперь… уехали многочисленные немцы, уехали австрийцы, исчезли американцы, французы, скандинавы… Во всем огромном отеле, кажется, остались только мы с Гришей. На нас смотрели с недоумением и плохо скрытой неприязнью.
Мы дошли до вокзала, чтобы узнать, пойдет ли поезд на Москву 22-го вечером. На этот поезд у нас были билеты. Однако вокзал был полностью блокирован, и ползли слухи, что никакие поезда не ходят и не пойдут по причине все той же всеобщей забастовки.
Мы позвонили в посольство, нам ответили, что не до нас. Мы спросили, а как быть? Нас послали на три буквы. Транспорт не ходил, и перемещаться в другую часть города можно было только пешком. Периодически слышались выстрелы, по радио все время призывали сдавать кровь для переливания раненым. Во всех храмах звонили колокола.
Бесконечные разговоры, колоссальное напряжение и вынужденное полное бездействие угнетали. «За свободу