Она дерзко взмахнула ресницами и направилась к лейтенанту Томпкинсу – за ее спиной послышался взрыв смеха мистера Чаттертона, а Элис молчал. На этот раз последнее слово осталось за ней.
Глава 4
Перси сидела в каюте и пыталась заставить себя встать и выйти на палубу. Сквозь мутное стекло незадраенного иллюминатора – роскошь, доступная обитателям верхних кают, – ей было видно, что они готовятся пуститься в путь вниз по реке Хугли.
Перси не смогла найти для себя предлога, чтобы остаться в каюте. Она уже разложила все свои вещи по местам – как можно аккуратнее. Набросила цветную шаль на кровать; повесила семейные миниатюры на гвоздики в переборках; втиснула книги рядком на импровизированную полку – все романы; отказалась от услуг гувернантки миссис Бастэбл под тем предлогом, что в каюте и одной тесно; умылась и причесалась. Итак, больше нет причин сидеть здесь – разве что желание избежать встречи с Элисом Линдоном.
– Перси? Уже подняли паруса – мы вот-вот отчалим. Вы не хотите выйти на палубу? – позвала Эйврил из соседней каюты по другую сторону брезентовой переборки.
«Мужайся, Перси, – сказала она себе, сжимая пальцы в кулаки. – Нельзя же сидеть здесь безвылазно все три месяца». Она с детства смирилась со своей прямотой и научилась создавать вокруг себя обманчивую для многих ауру стиля и шарма. Она была упряма и капризна, но научилась обуздывать своеволие, поэтому в трудных обстоятельствах всегда принимала удар на себя. Или ей казалось так, пока вся семья не стала объектом сплетен из-за ее ужасной ошибки в отношениях со Стивом Дойлом. Но в Индии она справилась с кривотолками весьма просто: притворилась, что ей все безразлично.
«Но это не так, – думала Перси. – Мне небезразлично, что обо мне думает Элис, и это глупо с моей стороны». Предмет ее детского обожания превратился в заурядного повесу, зато он – перспективный маркиз, так что нетрудно было угадать его мысли по поводу соседской девчонки с подмоченной репутацией и острым язычком. Притворство. Неужели его нежная страстность тогда, восемь лет назад, была просто уловкой юнца, обещающего стать развратником? Должно быть, это правда, поскольку он не сохранил никаких воспоминаний о том эпизоде своей жизни, иначе снова назвал бы ее, как тогда, милой Перси, его сладкой девочкой…
– Сейчас выйду! – крикнула она Эйврил, складывая губы в улыбку – она знала, что это обязательно отразится на тоне ее голоса. – Подождите, мне надо надеть шляпку. – Она взглянула в зеркало над вешалкой для одежды и пощипала щеки, вызывая румянец; проверила, не расплылась