Он снова не ответил. Кобель. А что ей хочется? Чтобы сейчас человек напротив госпожи дознавателя сидел и трясся? Нет-нет, не про этот случай. Ни за что. Ни при каких раскладах. Лучше думать про ее ноги, длинные, тонкие, красивые и гладкие ноги. Без обуви, без тонких шерстяных брюк, скроенных у хороших швей. Как эти самые ноги могут обхватить его бедра, как…
Голова качнулась от удара, зубы щелкнули друг о друга. Ха, пропустил удар. Мастер был бы им недоволен. Очень недоволен.
– Мне нужны ответы. – Горгона потрясла ладонь. – Пожалей себя. Неужели не дорога собственная лысая башка? А, бородатый?
Дорога не дорога, не твое дело.
Дверь мягко стукнула, закрываясь. Горпагон, толкнув ее ногой, аккуратно поставил на стол три стакана. Настоящих граненых, в подстаканниках, одуряюще пахнущих недавно сваренным чаем. Именно сваренным, себя и нюх не обманешь. Чай из караулки, принесенный со столовой. Сваренный с сахаром в баке и только потом разлитый по чайникам. После двух недель воды и сухарей – просто манна небесная.
– Дерзил? – поинтересовался Горпагон.
Дерзил-дерзил, вон, левая сторона наливается тяжелым. Скоро глаз заплывет.
– Скорее делал комплименты, как я поняла. – Горгона подула на чай и отхлебнула. – Но переборщил.
– Дурак, – посетовал Горпагон, – так же нельзя.
А вот его удар он не пропустил. И подставил лоб, с радостью услышав хруст и чуть позже полную боли ругань. Посмеяться не пришлось. Ногу сломать никак бы не вышло…
В себя удалось прийти быстро. Прокашлявшись так, что чуть не вылетел тот самый единственный сухарь, скормленный ему утром.
Горгона, не оставшись в одиночестве, смотрела на него задумчиво и мечтательно. От ее фантазий поневоле вдоль хребта пробегали щекотные мурашки, мешаясь с холодным и погано пахнущим потом. От того самого страха, появившегося наконец.
В компанию к госпоже дознавателю добавили угрюмого детину со шрамом на половину лица. Тот пока сидел за столом, практически невидимый из-за ярко светившей лампы.
Горгона, задумчиво вертела в руках какую-то хитро выгнутую железяку. Кончики ее, острые и раздвоенные, заставляли нервничать и крепче вжиматься в спинку стула.
– Очнулся…
Он усмехнулся и сплюнул. Надеясь, что его бесконечные харчки выведут ее из себя и его просто изобьют. Задумка не удалась.
Глава пятая: военная хитрость, наглое красное и опасные мечты
На нем все и всегда заживало прямо как на собаке, быстро и качественно, ну, разве что не очень красиво. Но Мэдмакс не жаловался, собственные шрамы, не убившие его, полностью устраивали.
Нога расходилась к концу второй недели после потери сознания. Расходилась и даже перестала чесаться там, где Кошка давным-давно сняла швы и обходилась совсем редкими перевязками. Да и, если честно, она сама не удивилась, когда к десятому дню, вместе с бинтами и мазью, сняла струп и коросту. И обнаружила розовый и блестящий