Сбитая женщина нашла приют в сугробе, метров за десять от обочины дороги без сознания и медленно замерзала. При этом она была в состоянии шока. Лежала на боку, в позе эмбриона, подтянув к груди ноги. Была она тоже несколько пьяна. Тело уже не согревало себя дрожью. Кровь в сосудах сгущалась, как некачественное масло в двигателе на морозе, потребность в кислороде уменьшалась, а мозг – страдал. Она начинала видеть русалок, которые, действительно, водились в Борисовском пруду, образованного по приказу Бориса Годунова. На помощь ей звать никого не хотелось, да и не было на это сил! Эта сладкая смерть при замерзании!
Глава 3. Кошка во временном лабиринте
Пять часов назад на город, замешанный на серпантине, дожде со снегом, блекнущих лучах гобо проекторов и сканеров, рисовавших снежинки и цветы на стенах домов и мокром асфальте, на котором тысячи ног в эту ночь растопили осадки, последними искорками фаер шоу, затихающей музыки и криков, уже немного тлетворном запахе елей и сосен, а также африканско -азиатках шкурок как цитрусовых, так, перешедших в одежду для дам и не только, млекопитающих, и уже ослабевшего вместе с желанием уставшими людьми сна, смутно-детского ожидания счастья, обрушился новый год…
В это время сиамская кошка, внучка той, что сидела за окном йогини, а, может, та же самая, вернувшаяся из странствий по другим мирам, молча бежала по Орехово-Борисово. Но ведь, как известно "Молчаливая кошка опаснее мяукающей", так как "Мягкие лапки, а в лапках- цап-царапки"!
Темнота ночи лишь немного разбавлялась светом уличных фонарей и фарами проезжающих машин, так, если бы в черную краску добавлять и добавлять желтую. Тьма не просветлится, а так: помутнеет немного. На этом тусклом фоне кошка выглядела почти тенью, или, скорее, призраком. А, может, она уже и была им? Периодически в этой ночной мути фосфорилировали бело-желтым цветом ее глаза на узкой мордочке. На самом же деле, это было животное с короткой белой шерстью с серебристым отливом, переходящим в оттенок вороньего крыла, особенно на ушках, хвосте и лапках. Глаза же в действительности были не желтыми, а какого-то голубовато-сиреневого, почти василькового цвета. Как пел когда-то ансамбль "Орэра", канувший в лету, или еще куда-то там еще, вместе с полями синеоких ботанических изысков:
–Разбрелись возле тихой реки
Васильки, васильки, васильки.
Была это приличная, домашняя кошечка, которой место совсем не на предрассветных зябких московских