– Что это значит?
– Что Устав Трибунала предложила ваша сторона, а мы, ничтоже сумняшеся, проголосовали за его утверждение, всерьез не воспринимая идею суда и не имея никаких представлений о международном праве и его канонах. – Это высказывание советского следователя удивило Даллеса, и его собеседник поспешил обосновать свое высказывание: – Кто у нас последние 30 лет осуществляет правосудие? Крестьяне с низшим образованием, которых партия выбрала в судьи и прокуроры, которые под себя, под собственный слабый интеллект, выдумали законы и сами претворяют их в жизнь так безграмотно и вероломно, как подобает палачам инквизиции – то есть по приказу. Логика такова: если по сути человек виноват – нет разницы, за что его судить и как доказывать его вину. Главное чутье. Подойдет такая логика для Трибунала, за работой которого будет наблюдать весь мир?! Ведь как вести следствие по-настоящему, как собирать доказательства без пыток с целью получения признательных показаний, как доказывать причастность лиц к совершению инкриминируемых им преступлений – мы просто не представляем. Ладно дома, а что, если мы здесь, перед всем миром, демонстративно угодим в грязь лицом?! Да и неизвестно еще, что начнут говорить сами обвиняемые в адрес нашего руководства, и сможем ли мы парировать их доводы должным образом…
Разведчик с пониманием посмотрел на разоткровенничавшегося приятеля, как видно опьяненного воздухом свободы, алкоголем и обществом человека «оттуда» – не зомбированного шпиономана из Москвы, а светского дипломата с признаками разума, -и уточнил:
– И что вы намерены делать, чтобы сорвать процесс?
Шейнин отпил из бокала и, еще более понизив голос, ответил:
– Ну кое о чем ты уже знаешь.
– О чем?
– О провокации с самолетом. В горах Чехословакии еще действительно кое-где ведутся боевые действия, но пули в фюзеляже нашего самолета принадлежат далеко не чешским боевикам, уж поверь…
– Я догадался. Но только лишь этого мало, чтобы говорить о возможном срыве процесса со стороны про-гитлеровски настроенных соединений, да еще базирующихся далеко от Нюрнберга.
– Еще Вышинский постарается назначить обвиняемым психиатрическую экспертизу, которая признает их невменяемыми, а читай – неподсудными…
– Как это? Какие для этого у него есть основания? – вскинул брови Даллес, явно не готовый к такой тактической хитрости в исполнении полуграмотных крестьян, чей образ Шейнин нарисовал ему минуту назад и который в принципе совпадал с его представлениями об облике советских обвинителей. Собеседник усмехнулся и ответил ему:
– Ты же помнишь эту историю про Гиммлера, который во время посещения одного из концлагерей увидел немецких солдат, закапывающих горы трупов казненных, и после сотого покойника ему стало плохо. Он не смог смотреть на это, а Бах-Зелевски сказал ему, что выполнение солдатами столь грязной работы пагубно сказывается