Артур Хьюз. Пикник в день рождения
Еще одним расхождением королевы Виктории с «ангельским» образом было ее влечение к супругу, даже некоторая одержимость его физической привлекательностью и стремление получать от супружеских отношений плотское удовольствие, о чем она весьма откровенно рассказывала в письмах и дневниках. Рядовой викторианской леди, не наделенной королевскими привилегиями, было запрещено выражать и демонстрировать чувственные порывы (а по сути, даже испытывать их). Ханжеские моральные установки этого времени требовали от женщины невозможного: она должна была исправно осуществлять свою репродуктивную функцию[28], сохраняя при этом чистоту и наивность в вопросах пола. В результате таких противоречивых требований лондонские врачи сталкивались с трагикомическими по своей сути случаями, когда будущая мать не знала, каким образом ее ребенок должен появиться на свет.
Леопольд Франц Ковальски. Сбор ягод
Томас Кеннингтон. Материнская любовь
Материнство как главное предназначение женщины прославлялось и идеализировалось в викторианском искусстве; некоторые художники специализировались на изображении сентиментальных семейных сценок, в то время как трудности и риски репродуктивной деятельности игнорировались или замалчивались[29]. Хотя в викторианской леди приветствовались хрупкость, физическая слабость и беспомощность, жалобы на недомогание и плохое самочувствие во время беременности не приветствовались, как вообще любое указание на «интересное положение»[30]. В результате женщины часто оставались без своевременного медицинского вмешательства, что приводило к трагическим последствиям[31]. Чем деликатнее была проблема, тем меньше было шансов у женщины получить квалифицированную врачебную помощь – полноценный осмотр доктором-мужчиной был вещью неслыханной и неприемлемой, а женщины-акушерки были долго изолированы от полноценного медицинского образования и зачастую не имели достаточно знаний. Стоит ли упоминать, что представительницы рабочего класса и роженицы из семей с низким достатком вообще не могли рассчитывать на врачебную помощь, уповая лишь на милость Господа, собственную выносливость и опыт соседки-повитухи.
Надгробный памятник принцессе Шарлотте, умершей от осложнения в родах
Ковентри Патмора – певца викторианской патриархальности – не смущала ни печальная медицинская статистика, ни первые признаки феминизма в Европе. Семейная история самого поэта весьма типична для его времени. Первая жена Патмора, Эмили, была для него воплощением идеальной спутницы жизни, о чем он витиевато и восторженно поведал читателям в своей знаменитой поэме. Эмили была не только преданной супругой и нежной матерью шестерых детей, но и талантливой детской писательницей, о чем биографические справочники обычно умалчивают, оставляя за миссис Патмор лишь