– Я и не разговаривал. – Лучо лёг рядом. Поглубже натянул капюшон дождевика. – Он сам сказал, что справится.
– Ясно. Упрямый, как старый мул на переправе. Что там с ловушкой?
– Как ты понял?
– А ты сам прикинь.
Прошло минут пять, прежде чем Лучо ответил:
– Ты знал, что я сразу уйду с бивака. И если бы я пошёл за тобой…
– …то был бы здесь ещё два часа назад.
– А два часа – как раз путь до предыдущего лагеря экспедиции…
– …и обратно. Ну и чего спрашиваешь, если сам можешь сообразить?
– Прости.
– Толку от тебя как от дохлой кошки.
– Наверное, побольше.
– Наверное, – хохотнул Марден. – Так что там с ловушкой?
– Самострел стоит. Они его не тронули.
– Самострел… А следы?
– Если и были, там всё затоптали.
– Чёрт бы их побрал. Ясно. А камень?
– Стоит.
Мардену хорошо запомнился тот валун. Шустов тоже шёл по меткам. Они с Дельгадо и Исабель с такой любовью прощупывали каждую из них, что подмывало оставить их в интимном уединении. Чёртовы психи. Но Шустов действовал умнее. Не пёр локомотивом через гущину – окольно выходил к камням, а потом уже один или вместе с Марденом налегке быстро осматривал непройденный и оставшийся позади участок тропы.
Шустов вообще подорванный был. За всё время, что они шли через джунгли, ни разу толком не присел. А Гаспар ленился, причитал по любому поводу. И жена у него была под стать. Как-то разревелась – вечно у неё были заскоки – из-за крестика, который забыла на предыдущей стоянке, так Шустов терпел-терпел её нытьё, а потом молча встал и ушёл. Вот ведь не лень ему было, пока остальные отдыхали, переться назад на десяток километров за крестиком! Но вообще он оказался прав. Исабель тогда успокоилась и дальше шла спокойно – через силу, натужно, но без скулежа.
Четвёртый по счёту валун Мардену особенно не понравился. Шустов и Дельгадо долго с ним возились. Нашли на нём высеченный узор: яблоко с лучами солнца над скрещёнными женскими руками. С какого перепуга они решили, что руки именно женские, Марден не понял, ну да ладно. Женские так женские. Из разговора – не то чтобы Марден подслушивал, но куда тут денешься, когда они над ухом трещат, – так вот из разговора Серхио и Гаспара получилось, что это вроде бы как символ какого-то там севильского общества, подбиравшего художников для жизни в возрождённом Эдеме. Чёртовы сектанты. Марден знавал одного сектанта – тот бегал с «особой Библией» по Амазонке, причём один, без проводников. А потом весь больной, в оспинах, отсиживался в Икитосе. По вечерам заглядывал в бар на Антонио Раймонди. Нет, не пил, а только сидел себе в углу и с тоской смотрел на пьющих. Непонятно, то ли завидовал им, то ли сострадал. Одно другого не лучше. Однажды зачитал Мардену проповедь. Любопытную такую, жаркую. Шустов с Дельгадо над своим валуном проповедовали не хуже.
Гаспар