Раньше все виделось по-другому. Вот они выбираются из вагона, на ходу прыгают, выходят на дорогу, останавливают машину, просят отвезти их в ближайшее отделение милиции. А сейчас...
– Толпа соберется, – шмыгая носом и продолжая терзать майку, едва слышно сказал Кисин. – Может, когда встанем под разгрузку?
Девушка пожала плечами:
– А если нас не отцепят и состав пойдет дальше?
– Короче, – взял на себя инициативу Заботин, – поставят вагон под разгрузку – хорошо. Нет – сами выберемся.
– Слушайте, мы же не преступники! Наоборот, мы обезвредилипреступника. Чего мы боимся?
– Я предлагаю отсидеться где-нибудь. Днем больше, днем меньше – для нас никакой разницы.
– Тихо!
Все, как по команде, застыли. Справа раздались голоса двух человек. Они остановились в паре метрах от вагона. Лязгнул металл, перекрывший невнятный голос, короткая пауза, раскатистый, нарастающий, начинающийся от первого вагона грохот сцепок, и вагон с беглецами остался на месте.
Они переглянулись.
– Под разгрузку... – начал было Михаил, но Игорь прервал его взмахом руки.
– Тише!
Прошло десять, пятнадцать минут. Беглецам казалось, что давать знать о себе уже поздно. Выступление Кисина живо напомнило им чуть насмешливый голос Каменева. Он постоянно напоминал, что на следствии покажет: все обитатели третьей камеры помогли бежать осужденным и бежали сами. «Нет, братва, корячиться вам минимум по «пятерке» каждому. Вы сбежали из части – это вам о чем-нибудь говорит? Судье – скажет. Что, судья удивится второму побегу? Это рецидив, так что сидите и не рыпайтесь».
Он сыпал угрозами, удивлял логикой мышления, убеждал иронично-ленивым голосом... Говорил вслух о своем брате, сестре, но уже с другими, любящими интонациями. Сергей был удивительным человеком, просто не верилось, что в нем может сочетаться жестокость и нежность.
Они не дрожали от страха, но беспрекословно выполняли все его приказы. Кто мог помешать тому же Кисину или Трофимову уйти, когда они, прыгая с вагона на вагон, подыскивали более-менее сносное укрытие? Нет, они, словно загипнотизированные, следовали указаниям Каменева.
Все изменилось со смертью Сергея. Они стали свободными, но лишились ведущего. В их душах поселилась неуверенность, которая лишала их сил.
Снова голоса снаружи, несильный толчок, металлический лязг позади вагона, предупреждающий гудок локомотива, и вагон тронулся.
– Куда это нас?
– Теперь все равно, – убитым голосом ответил Трофимов и с сожалением посмотрел на мертвеца.
2
В напряженной тишине прошло четверть часа. Последним звуком, долетевшим до беглецов, стал хлопок двери, который эхом прокатился по какому-то просторному помещению. До этого протяжным, угасающим воем дала знать о себе выключенная вентиляция. Кисину припомнилось, что он слышал из переговоров диспетчера на железнодорожной станции: «Ноль шесть в двенадцатый пакгауз».