Толстые блестящие свечи приятно освещали комнату, делая её тёплой и уютной. Шкуры с головами животных, подчиняясь этой мягкой игре теней, не скалились – улыбались. Склонившись над потерявшей сознание рабыней, Орёл сказал:
– Очнись, тупая сука! – и ударил её снова в живот, пытаясь привести в чувство. Рабыня не пошевелилась.
Никто, сидящий на кровати, зевнул. Его руки были полностью разбинтованы, с внутренней стороны от запястья до локтя намазаны лечебной мазью.
– Ты очнёшься, тварь?! – Орёл хлестнул девушку по лицу так, что её голова резко вывернулась в противоположную от него сторону. – Чёрт! Она меня достала, Ник!
– Что ты хочешь?
– Я хочу полюбить её! А она не оживает!
– Трахни так.
– Так не интересно!
– Да ну?
– Не смейся надо мной! А то отправишься вслед за ней!
– Испугал! – Никто потянулся к своему заветному лакированному ящичку.
– Нет, – в голосе Орла послышалась мольба, – не оставляй меня! Ты только спишь и колешься, больше ничего! Я совсем один! Я не хочу привыкать к этому одиночеству! Ты меня слышишь? Ты меня ещё понимаешь?
Никто поднял свои серые глаза, посмотрел на Орла немного вопросительно.
– Можешь не отвечать, – Орёл отвернулся.
Снова склонился над рабыней, не заметив никаких изменений, резко рванул её за волосы, поднимая как большую куклу. Треснул головой о заднюю спинку кровати. Массивная кровать дрогнула, и Никто с иглой в руке замер.
– Арел, отойди от кровати, – сказал он очень спокойно.
– Отдала богам душу, – ответил Орёл, наблюдая, как из носа рабыни течёт кровь.
– Четвёртая за неделю, Арел.
Орёл молчал.
– И ни одну из них ты так и не трахнул, только убиваешь. Ненавидишь женщин?
– Люблю.
– Оставь их в покое, они ничем тебе не помогут.
– Ты запрещаешь мне?
– Запрещаю тебе? Нет.
– И здесь ты меня бросаешь!
– Ты хочешь, чтобы я говорил тебе что делать?
– Да!
– Нет.
Рабыня издала тихий протяжный стон.
– Твою мать! Отжила! Ах ты, шлюшка! – Орёл достал нож. Наблюдавший за ним Никто только покачал головой, и вставил иглу в вену.
– Я не знаю, где ей сделать дырку, чтобы любить, – произнёс Орёл задумчиво, водя лезвием по телу девушки.
Тончайшая паутинка порезов превращалась в странный кровоточащий узор, продиктованный только безумием его автора. Орёл заворожено смотрел на него.
– Вырежи ей глаза, – сказал Никто, – ты же любишь это делать.
– Я сделал это только один раз! Не напоминай мне об этом! Я не хочу вспоминать это дерьмовое время, мне приходилось вертеть головой в десять раз больше, чтобы остаться живым! Чёрт возьми! Как только Косой это выдерживает?!
– Его глаз привык смотреть за два, это твой был ленивым.
– Ленивым?!