– Вот и готово, – сказал Платон, смущенно улыбаясь.
Сосед Веры дядя Егор похлопал его по плечу и, посмеиваясь, пробормотал:
– Вот, какие шустрые наши девки! Окрутят за пять минут, а потом расхлебывайся всю жизнь! Эх, Платоша, влип ты, бедняга!
Клавдия ущипнула его за ухо, и на лице его появилась такая смешная гримаса, что все покатились со смеху. Шурочка подошла к Клавдии и обняла ее. Клавдия не могла удержаться от слез и постоянно всхлипывала.
– Мамочка Клавочка, родная моя, не беспокойся за меня, мне так хочется быть счастливой! Если богу угодно, мы будем счастливы! Бог милостив! – сказала Шурочка, утирая слезы Клавдии.
Затем все отправились в дом Платона, где их ожидало свадебное пиршество. Платон вел жену под руку. Они смеялись и шли быстрее других, далеко опередив всех гостей, точно подхваченные каким-то порывом, не замечая ни домов, ни соседских ребятишек. А гости, задрав головы, смотрели на небо. Оно становилось все темней. Над землей стали проноситься резкие порывы ветра, вздымая вихри пыли, начались раскаты грома. Дождь хлынул сразу, как из ведра. Люди прятались в первые, попавшиеся на пути, дома, а небо становилось все темней, казалось, наступила ночь. И тут гроза обрушилась на деревню с неудержимой яростью. Целых пол часа с неба хлестали потоки воды, а гром гремел, не умолкая. Всем было не по себе. Только лицо Шурочки сияло спокойной радостью. Во время грозы они с Платоном укрылись под развесистым деревом, но листва не могла защитить их от стремительного ливня, и они стояли, промокшие с головы до ног, крепко держась за руки, устремив глаза в небо. Шурочка следила за молниями, как будто при ярких вспышках видела там картины своего будущего. Лишь Клавдии эта гроза была не по душе. Она, словно предчувствовала нависающую беду над ее дорогой Шурочкой. Еще в детстве она слышала от своей бабушки, что когда в день свадьбы случается большая гроза, это небо посылает проклятие, и тогда беды не миновать. «Неужели проклятие за смертный грех Арины ляжет на плечи Шурочки, у которой такая светлая и чистая душа?» – с ужасом думала она. Клавдия молча смотрела на серую пелену дождя, на бегущие по улице ручьи, на водяную пыль, которая взлетала над бурлившими под ливнем лужами.
– Ну, и погодка! – сказал Егор, стоявший рядом с ней, – скоро с неба посыплются черти!
Оробевшие женщины, пережидая дождь, прикрывали глаза руками. Они уже не болтали, им было не по себе. Когда раскаты стали реже, гости начали приходить в себя, стали ругать грозу,