Бью по невидимой преграде. Получается плохо. Мышцы похожи на распущенные веревки, удары выходят слабыми, почти незаметными.
Становится трудно дышать, только сейчас понимаю, что рот и нос закрыт плотно прилегающей маской.
Преграда исчезает внезапно. Съезжает вбок и тонет в боковых пазах. Раздаются щелчки, маска сама отпадает. На автомате делаю глубокий вдох и тут же захожусь в кашле.
Холод сковывает тело. По коже пробегают мурашки.
Рывок. Осознаю себя сидящим в продолговатой капсуле. Глаза открыты. Длинное помещение залито кроваво-красным светом. По ушам бьют противные дребезжащие звуки.
Аварийная тревога – знания появляется неожиданно.
И снова – надо выбираться.
Справа и слева тянется ряд похожих капсул, крышки там тоже открыты, из некоторых выныривают люди, как и я переходя в сидячее положение. У всех потерянный вид.
Сознание полностью прояснилось.
Мимо пробегает несколько человек. Они не останавливаются и не пытаются помочь. В серых безликих комбезах, они видимо очнулись чуть раньше, чем остальные и смогли прийти в себя настолько, что смогли двигаться.
Рядом со мной один притормаживает.
Машинально поднимаю голову, незнакомый мужик почему-то глядит на мою шею, хмурится.
– Живой?
Не отвечаю, потому что вопрос кажется идиотским. Был бы неживым, не сидел бы, а лежал дальше в пластиковом гробу.
– Давай, вставай, – он почему-то начинает мне помогать.
Меня мутит, но не показываю этого. Откуда-то появляется твердая уверенность, что слабость нельзя демонстрировать другим. Особенно тем, кого видишь в первый раз в жизни.
– Надо успеть первыми, – горячо шепчет мужик, подставляя плечо. – Сомневаюсь, что на этой посудине достаточно спасательных шлюпок.
Идем по длинному коридору, босые ноги шлепают по ребристой поверхности. Пол металлический, холодный.
Сначала кружится голова и приходится тяжело, но организм проявляет чудеса стойкости, быстро приходя в норму. Уже через десяток шагов перестаю опираться на плечо незнакомца и начинаю идти самостоятельно.
– Не туда, направо, – на развилке командует он.
Мы проходим через двойные шлюзовые створки, они распахиваются при нашем приближении, не препятствуя.
– Грузовой отсек, – комментирует мой спутник, указывая на ряд желтых символов на серой стене.
И махает рукой назад, туда, откуда мы вышли. Получается мы находились в грузовом отсеке. Странно.
Двигаемся дальше, коридор окрашен в алый, не прекращаясь звучит сигнал тревоги. Метров через пять путь преграждает стальная переборка. Следует очередная заминка.
Мой товарищ склоняется над неказистыми пультом справа, что-то яростно шепчет, тыча мясистыми пальцами в кнопки.
– Не выходит, – поворачивается ко мне. В красном освещение его лицо выглядит мертвенно-бледным, почти синюшным, как у залежалого