Но я не собиралась признавать, что теряю свой шарм. Возможно, он просто не заметил меня, потому что хотел скорее спрятаться от непогоды.
Я попыталась не уронить два картонных стакана с кофе и одновременно открыть дверь локтем. Не получилось. Других вариантов не было. Я вздохнула, повернулась на сто восемьдесят градусов и толкнула дверь своей пятой точкой.
Я быстро добралась до своего магазина – «Сундучок Корины» – магазина винтажной одежды, который по достоинству можно было считать одним из лучших в Лондоне.
Мое настроение стало еще хуже, когда я открыла дверь и перевернула табличку на «Закрыто».
Мне вслед ни разу не посигналили и не свистнули! Я не собиралась паниковать раньше времени, но это не предвещало ничего хорошего.
– Что случилось? – спросила Элис, когда я поставила ее латте без кофеина на прилавок.
Моя бизнес-партнер выглядела божественно – огненно-рыжие волосы, бледная кожа, стройная фигура. Ну, сейчас не такая стройная. Она была на седьмом месяце беременности и выглядела так, словно она проглотила мой «фольксваген-жук» на завтрак.
Я сняла пластиковую крышку со своего мокачино и подула на него:
– Что-то не так с мужским населением Лондона сегодня.
Элис хмыкнула. Она слишком хорошо меня знала.
Несмотря на все мои попытки надуть губы, краешки рта все равно приподнялись. Я сделала глоток кофе и улыбнулась ей в ответ. Она стояла, облокотившись на прилавок, и потирала распухшие лодыжки.
– Боже мой, Элис! Ты выглядишь как труп с такими лодыжками.
Она устало посмотрела на меня:
– Ну спасибо.
Я поставила свой стакан на прилавок и ушла в дальнюю комнату. Вернувшись, я протянула Элис ее зонт и сумку:
– Тебе надо пойти домой. Позвони Кэмерону. Я сама справлюсь с инвентаризацией.
Она начала протестовать, но я не отступила. Я вытащила сотовый из ее сумочки и нажала кнопку быстрого набора номера ее мужа и протянула ей телефон, когда услышала гудки. Через пятнадцать минут ее невероятно заботливый муж забрал ее домой, чтобы наполнить для нее ванну, а потом суетиться вокруг нее и выполнять каждый ее гормональный каприз.
Ведь мужчины существуют именно для этого, так?
Нет, я не имела в виду гормоны и утреннюю тошноту. К этому я пока не готова. В обозримом будущем. Потакание моим капризам? Вот к этому я готова.
Как только за Элис закрылась дверь, я отправилась в кабинет в задней части магазина, взяла свой фиолетовый планшет и принялась за работу. Это была несложная работа. Я любила свои сокровища – винтажную одежду и аксессуары. Иногда мне казалось ужасным, что надо открывать дверь магазина и позволять людям уносить отсюда ту красоту, которую я хранила в этом небольшом помещении.
Я вздохнула. Этим вечером я не получала привычного удовольствия от бархата и атласа, от белья из нежного шелка. Что со мной? Я добилась всего, ради чего трудилась последние несколько лет. Мне больше не надо стоять на сквозняке за прилавком на рынке, переминаясь с ноги на ногу и проклиная английскую погоду. «Сундучок Корины» теперь из кирпича и цемента, и, благодаря совместному предприятию с мужем Элис, мы стали новым популярным винтажным магазином на юге Лондона.
Клиенты, которые были у меня еще со времени работы на рынке, пришли вслед за мной в мой магазин, и я смогла привлечь молодых светских львиц, считавших, что винтаж – это больше чем просто круто, и готовых выкладывать круглые суммы за что-то, что было сделано классическим дизайнером. Я собрала лучшее из двух миров. Все, что я планировала, на что копила. Тогда почему же я не скачу вдоль вешалок с радостным улюлюканьем, а сижу на полу, пересчитывая одни и те же пары обуви?
Может, потому что я обычно делала это вместе с Элис. Здесь слишком тихо без нее. Мне не с кем было посплетничать и не с кем было разделить радость, если я найду какую-нибудь юбку или блузку, о которой мы совсем забыли. Но отсутствие Элис сегодня вечером означало еще одну плохую перемену в моей жизни.
Когда-то я была в центре группы незамужних девушек, и все были независимыми и свободными, а теперь я оказалась белой вороной. У всех у них теперь мужчины, и им гораздо интереснее красить стены детской, чем переворачивать город с ног на голову. И от этих мыслей я чувствовала себя… одинокой. Брошенной. И мне было некомфортно в этом состоянии. Я видела, что происходит с такими людьми.
Хотя я не завидовала. Правда.
Я проверяла себя. Представляла, что у меня есть маленький кирпичный домик, и я каждым вечером возвращаюсь к одному и тому же человеку, готовлю ужин, оплачиваю счета… Нет, это не по мне. Слишком степенно. Слишком обычно. Люди застревают во всем этом, и остается всего два выхода: либо оба в конце концов смиряются друг с другом, либо кто-то один просыпается однажды утром и замечает, что вторая половина кровати пуста, а к спинке прикреплена записка со спутанными извинениями, и он понимает, что часть его существа исчезла, словно в спешке ее случайно упаковала сбежавшая вторая половинка, вместе с зубной щеткой и носком.
Итак,