Поглядывая в зеркало заднего вида, он видел, как на лице жены начинают проскальзывать похожие мысли. И гнал их, выдавливая из себя шутки-прибаутки.
Улица кончилась как-то внезапно. Они ехали по деревне, ехали, ехали – и вдруг упёрлись в лес, съевший конец дороги. Сбоку стоял тот самый дом, к которому они и стремились.
Странно, но дом Пелагеи оказался совершенно неприметным. Ни старым, ни новым, а каким-то безвозрастным. Таким, на котором взгляд не задерживается, а скользит дальше по стене леса, отмечая лишь, что ничего выдающегося для обдумывания и оценивания в увиденном нет. Серые, давно не крашеные брёвна стен, двускатная крыша, небольшая дверь сбоку от резных ворот, опять же – некрашеных. Неброские, еле виднеющиеся сквозь стёкла окон, занавески. Дом стоял так, что оценить его размеры совершенно не получалось – крытый двор съедал перспективу и задний план не просматривался.
Игорь вышел из машины и ещё раз попытался оценить размеры хозяйства – ничего не получилось. «Интересный домик» – усмехнулся он про себя.
Но, они приехали не за этим. Открыв заднюю дверь, он помог жене выйти наружу, приняв бережно сына на руки. А Мария быстро приводила себя в порядок и пыталась расходить затёкшие ноги. Попутно набираясь храбрости перед предстоящим.
А Висс вдруг протянул руку к дому и смешно протянул: «Бу-уу-у-у», звонко рассмеявшись после этого. И смех мгновенно успокоил натянутые нервы его родителей.
Они подошли к дверце, и Игорь понял, что доски воротин на самом деле – крашеные, просто краска отличалась от привычной, бесцветная и прозрачная, она покрывала доски, не пряча узор и структуру древесины.
Что ж, вот и настал тот самый момент. Неосознанно задержав дыхание, он подёргал за шнурок, который свисал сверху воротины и уходил куда-то вглубь двора. И где-то далеко, словно на другом конце деревни, раздался приглушённый звонок колокольчика, такого, с каким бегает первоклашка на последнем звонке в школе.
Еле дыша, слушая всё нарастающий гром сердцебиения, они стояли и ждали. А сын улыбался и довольно пускал пузыри, протягивая руки к шнурку звонка.
Игорь, по непонятно откуда взявшемуся наитию, поднял сына повыше и поднёс к воротам. И Виссарион, будто умел это всегда, ухватил плетёный хвостик звонка и дёрнул.
В ответ послышались шаги. Пошаркивающие звуки приближались из глубины двора, не спеша, но и без задержек. Приближались, приближались. И вдруг дверь распахнулась, без скрипа и натуги – просто отошла куда-то вбок и внутрь двора. Перед ними предстала хозяйка дома.
«А может и не хозяйка» – подумал Игорь, пытаясь определить возраст женщины. Он подспудно ожидал, что Пелагея должна быть древней старушкой, похожей на Бабу Ягу из старых фильмов Роу. Но всё было не так.
Пелагея не имела возраста, как и её дом. Крепкая статная женщина за шестьдесят, или – за пятьдесят. А может – и за восемьдесят. С тяжёлым венцом закрученной на макушке косы, она являла собой породу женщин, воспетых старыми