– А где были вы до сих пор? Почему я вас раньше не видел?
Даже то, что парни стояли перед ним в солдатской форме, не натолкнуло его на очевидные выводы, вот и спросил. А может, и не хотел думать?
– На фронте, панночку, к немцам отправлял ваш родитель воевать, – Ефим уже терял терпение говорить и объяснять. – Три дня тому вернулись с фронта, работать надо.
– Что-то я не пойму, – студент тряхнул космами. – Война не кончилась, а вы почему здесь? Кто вас отпустил? – вдруг напрягся студент. – Может, урядника вызвать, чтобы он с вами разобрался?
– Как почему? – Данила уже не мог терпеть и молча стоять сбоку.
– Конец, барчук, войне, ко-нец! Царь войну начинал, царя не стало, и война закончилась. Что непонятно? И причём тут урядник? Сейчас каждый сам себе и царь, и урядник.
– Ты как со мной разговариваешь? – управляющий побледнел, сорвал с Данилы шапку, бросил на землю. – Как смеешь так со мной говорить, хам? Шапку долой! – накинулся и на Ефима, сделал попытку сорвать его головной убор.
Однако Гринь успел уклониться, и рука студента только царапнула по лицу Ефима. В это мгновение Данила ухватил за волосы управляющего, резко дёрнул на себя и с силой наклонил к земле.
– Подними шапку и положи её на место, – тихий звенящий шёпот не предвещал ничего хорошего. – Ну, господин студент! Что-то я в последнее время нервным стал, так что поспешай, барин, пока я не взбесился, а не то за себя не отвечаю.
– Пусти, пусти же, сволочь! Тебе же лучше будет! – молодой Буглак пытался вырваться, хватал руками за руки Кольцова. – В околоток, сегодня же в околоток засажу!
– Шапку, ну, быстро! – Данила был непреклонен.
От стыда или от боли, а скорее от того и другого, из блеклых глаз студента брызнули слёзы, и только после этого надменное выражение лица стало понемногу приобретать человеческие черты: на нём отразились страдания и боль.
Дрожащими руками поднял шапку, протянул Даниле.
– На, только сегодняшний день для тебя будет последним на свободе. На каторгу загремишь как миленький. По этапу пойдёшь, сволочь голоштанная!
– Нет, барчук, так не пойдёт! Ты мне её отряхни да повесь туда, где она была.
Хлопнув шапкой о колено, управляющий нахлобучил её на голову Данилы и сделал, было, попытку сесть в пролётку, но дорогу загородил Ефим.
– Ты, мил человек, нас не пугай, пуганые мы, – лицо слегка побледнело, говорил отрывисто, твёрдо глядя в глаза молодому Буглаку. – Вокруг оглянись, перед тем как в полицию бежать. Леса здесь тёмные, нами исхоженные, каждый кустик – дом родной, не то, что для тебя. Если что – сгоришь в своём замке с мамами-папами, понял, книжная твоя душа? Нам терять нечего. Только перед тем, как имение ваше пустить в расход, мы постараемся тебя встретить, поговорить, чтобы ты зрелище это не проморгал. Уж