Даже после каждого из моих докладов это оставалось пустым звоном. Обсуждение работы на кафедре социалистических видов собственности ведущего института получило обтекаемую рецензию, и мне предложили не ломать копья, а организовать кооператив и заниматься более полезным делом. Академики и политики не хотели признавать своей ограниченности, а за этим стоял крах системы. Может быть, тогда уже и потому, что им уже платили не за поиск истин, а за обоснование перехода к рынку, которым бредила властная элита.
Не хотели и гораздо позже ее признавать и в Доме ученых, когда после доклада в нем мне уже слова старались не давать, как и после выступления на международном форуме, где мой доклад не включили в сборник докладов, хотя я и успел его опубликовать в независимом экономическом журнале. Это значило, что и правые, и левые мою теорию статусных отношений признавать не хотят и стоят на защите устоявшейся свободе частной собственности. При попытках выступить с докладами в других образовательных институтах сразу получал возражения, а при личном настаивании вызывалась охрана и меня выводили.
С таким подходом ныне, думается мне, построить как коммунизм, так и правовое общество будет нельзя, если даже на возмущение к капиталистам опять поднять народ и захватить власть. Кроме как брызгать слюнями умирающего марксизма и несуществующей в природе демократии, нынешний интеллектуальный бомонд, в раздумье и согласии с капиталистическим развитием, с условиями отживающей религиозной морали, которая оправдывает незыблемость антагонистических противоречий. Необходимость взаимозависимого соединения общественной, личной и частной собственности для развития права пользования с воспроизводством статусной значимости граждан как субъектов права, в зависимости от права владения, для экономической ответственности по вкладу в общественное достояние они осознать не могут и сегодня.
Прошлый опыт развития социализма показал, что, не осознав этого недуга, руководящая элита сделала государство тоталитарным отчужденным собственником народного достояния, а право распределения благ оставили партийному классу. При дележке их они, естественно, старались не забывать о себе, без учета права, которое могло вытекать из вклада в общественное социальное развитие. При этом они боялись осуществлять достойное вознаграждение достойным в страхе