И вот сижу я на губе, в одиночке. Общая камера была переполнена, поэтому новеньких распихивали в одиночки. Это вообще-то, нарушение, но когда и что в армии делалось правильно?
Нам уже выдали ужин. Нары подняты к стене и закрыты на замок до отбоя. Но отбой будет в одиннадцать, а пока я просто сидел на узеньком пеньке. Самым строптивым устроили вечернюю прогулку – гоняли бегом по внутреннему двору. Потом и их разогнали по камерам. И наконец я услышал в караулке какие-то нехорошие разговоры. За двое суток в камере слух обостряется до чрезвычайности. Слышны разговоры по всему помещению. Я прислушался – так и есть, сейчас арестованных "воспитывать" будут. Процедура эта выглядит так. Весь караул, пьяный, естественно, заваливает в камеру. Начальник караула читает по журналу звание и фамилию арестованного. Тот должен ответить:
– Я!
Далее читается его провинность:
– "Плохо исполнял обязанности дежурного по роте". Ты почему плохо обязанности исполнял? Служить не хочешь?
– Да я... – пытался оправдаться арестованный, но его уже не слушали и начинали избивать. Многим там выбивали зубы, ломали ребра, многие солдаты потом попадали в санчасть и даже в госпиталь. Но никто из губарей наказан не был. Кстати, если в строевых частях часто стерегут губу солдаты с той же части, то при стройбатах для этого есть специальный комендантский взвод, "красноперые". У них были красные погоны, в отличие от черных стройбатовских.
Я стоял и слушал, как "воспитывали" в общей камере. Потом пошли по одиночкам:
– "Пререкался с командиром..." Ты почему с командиром пререкался?
– Да я только сказал ему...
И начиналось избиение.
Я молча ждал своей очереди и лихорадочно соображал, как бы отвертеться от этой процедуры. Объяснять им свою ситуацию бесполезно. Они и слушать не хотели, их ничем не удивишь. Стоп! Вот оно решение! Их надо удивить!
Когда губари вошли в мою камеру, я уже знал что скажу им.
– "Избил дорожного мастера". Зачитал сержант. – Ты, сволочь, зачем мастера избил?
– А я его в карты проиграл.
Спокойно так сказал. Словно речь шла о чем-то обыденном.
– Как так, проиграл? – они заинтересовались.
– Ну, вы же знаете, получка недавно в отряде была? (В Софпороге и на Хуаппе в один день выдавали зарплату)
– Ну знаем, знаем, говори дальше-то, не тяни соплю из носа.
И я начал вдохновенно врать. По мере моего рассказа глаза у губарей становились больше, а лица все более обалдевшими.
– Ну вот, сели с ребятами в "тыщу" поиграть. Сначала карта хорошо шла, я почти сотню выиграл. А потом чего-то не заладилась. Ладно, думаю, карты не лошадь, к утру повезет. Да только ни фига. Я уже и крестил колоду, и пальцы накрест держал, да не помогало. Эх, знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Короче к утру я продулся на две сотни. В долг. Мне сказали – долг надо платить. Сейчас. Кровью. Ха, говорю, нашли фраера, человека за две сотни мочить. Меня ж