Следом исключили из комсомола (потом, правда, восстановили) однокашника еще по школе Андрея Яковенко. А через несколько недель тяжелый и незаслуженный удар обрушился и на Нику.
Активность Кузнецова, его принципиальность и популярносгь пришлись не по вкусу некоторым его однокурсникам. Сплелись в тугой узел задетое самолюбие, обыкновенная зависть и – главное – пустившая уже глубокие корни в обывательское сознание «политическая бдительность».
Как-то Нику вызвали в бюро ячейки. Дело обычное. Ничего не подозревая, он вошел в хорошо знакомую комнату, как всегда приветливо поздоровался с секретарем. Не ответив на приветствие, секретарь – они были хорошо знакомы, некоторое время даже жили в одной комнате – непривычно жестко бросил:
– Садись, Кузнецов!
Не по имени… Ника сел.
– Билет с собой? – последовал вопрос.
– Конечно.
– Предъяви.
Без еще ничего не понимая, Ника вынул из нагрудного кармана юнг-штурмовки аккуратно заправленный в картонную корочку комсомольский билет. Протянул секретарю.
Тот, насупив брови, долго и придирчиво стал изучать каждый листок, словно видел впервые, словно не сам какую-то неделю назад проставлял в нем отметку об уплате очередного членского взноса. И вдруг каким-то вороватым движением смахнул билет в ящик стола и молниеносно запер его на ключ. Ника растерялся.
– Ты что?! – только и спросил изумленно.
– За обман комсомола будешь отвечать перед ячейкой! – отчужденным голосом отчеканил секретарь, глядя сквозь Нику пустыми глазами.
Первые дни Ника полагал, что все происходящее – дурной сон, явное недоразумение, во всяком случае. Но это был не сон и вовсе не недоразумение. Настоящий заговор со всем арсеналом подлых средств – от грубого нарушения устава и подтасовки протоколов (не было созвано общее собрание, на заседание бюро умышленно не пригласили ребят, хорошо знавших Нику и его семью) до прямой клеветы.
Кузнецова обвинили в кулацком происхождении, в дружбе с «сомнительными элементами», в том, что отец его служил офицером в белой армии, убивал коммунистов, что сам Ника бежал от красных к Колчаку…
Абсурдность всех пунктов обвинения была очевидна, но на то и существует демагогия, чтобы белое выдавать за черное, а черное за белое. Увы, комсомольский аппарат, даже в микромодели первичной ячейки, уже успешно овладевал методами проворачивания так называемых «персональных дел».
Сильный и чистый молодой человек, Ника был готов к любым испытаниям, но только не к испытанию подлостью. Он не понимал, что юные карьеристы не нуждаются в прояснении истины, что они уже предрешили исход дела.
Ника обращается за поддержкой в коммуну. Вскоре в техникум поступил такой документ:
«Выписка из протокола № 4 общего собрания ячейки ВКП(б) коммуны «Красный пахарь» от 18 ноября 1929 года.
Присутствовало 10 человек.
Председатель