– И первой подозреваемой стала Мукольская? – утвердительно спросил Гуров.
– Вот именно! – подтвердил Крячко, поднимаясь из-за стола. – Но доказательств ее вины найдено не было, и от нее отвязались. Проверяли и всю компанию, кутившую вместе с Ардашелиным. Там тоже вышел облом. Раскручивали официантов, поваров, даже судомоек. Тоже тупик. Так это дело и осталось безнадежным «глухарем». Но тем не менее… В истории с Ириной Кудашиной Георгина тоже, как ни верти, заинтересованное лицо. К тому же…
– …Они с Андрианой Маркизано побывали в одном и том же телеборделе, – продолжил за него Лев, вскинув большой палец. – Молодец, Стас! Интересная информация. Тут есть над чем задуматься.
Закрыв кабинет, они направились к выходу, продолжая обсуждать на ходу те или иные вопросы своего нежданно-негаданно свалившегося на них расследования.
Этой ночью Гурову приснилось, что он летчик, который управляет большим пассажирским самолетом. Сидел за штурвалом, правда больше похожим на руль его «Пежо», и с огромной высоты смотрел на проплывающую внизу землю. Он знал, что за его спиной в пассажирском салоне несколько сот человек, за жизнь которых он в ответе. Внезапно прямо по курсу Лев увидел плотное, черное облако, которое стоило бы облететь, но… Самолет почему-то отказался слушаться рулей управления и мчался прямо в центр черного облака, в котором с какого-то момента начали вспыхивать яркие молнии.
«Что делать? Что делать?!!» – лихорадочно думал он, продолжая вертеть ставший совершенно бесполезным штурвал, и, стиснув зубы, смотрел на то, как ныряет в кромешную тьму, пронизанную молниями. В какой-то миг Лев ощутил, что самолет снова слушается штурвала, и обрадовался: «Ага! Еще не все потеряно! Надо подняться повыше и выйти из облака. Только бы не началась паника!»
Он оглянулся и похолодел: салон был совершенно пуст, люди куда-то бесследно исчезли. И тут… в самолет ударила молния, и оба двигателя ярко заполыхали. Лев вдруг понял, что падает, что еще несколько мгновений – и он разобьется. Самолет разваливается на части, земля все ближе… Удар!.. Гуров резко поднялся на постели, недоуменно озираясь по сторонам, не в силах понять, как он оказался дома, в собственной кровати. Его сердце колотилось