Я хотела отключить этот ужас, но, уже потянувшись рукой к мышке, вдруг поняла, что комната мне знакома! Это же… это же моя собственная спальня! Обстановка в точности такая же! И кошмарное действо происходит на моем расстеленном диване – более того, реалистичной тьма игры такова, что я четко вижу мое любимое постельное белье в мелкий красный горошек! Я даже перестала следить за насилием – так была поражена. А потом, когда вновь перевела взгляд на экран, изображение вдруг изменилось, картинка сдвинулась, приближая ко мне голову кричащей и плачущей девушки… Нет, это была, конечно, не я… но очень-очень похожа – и волосы, и просто черты лица – все было точь-в-точь, как у меня!
Закрыв ладонью рот, я попыталась отключить этот кошмар. Но прежде чем на экран вернулся мой сценарий, я увидела еще одну картинку. На сиреневом экране большими оранжевыми буквами было написано: "Режим "Невероятные фантазии" активирован. Повторный выбор невозможен. Игра самоуничтожится через пять минут".
О, мамочки! О, Боже мой! ЧТО. ЭТО. ЗНАЧИТ? Что мне теперь делать? Как домой возвращаться? Кто это сделал? Как мне жить дальше?
Хотелось спрятаться, забиться в норку, залезть в раковину – куда угодно, лишь бы меня никто не видел, и не нашёл этот страшный человек! Только куда? Может, домой под защиту отца поехать?
Спрятаться в моем кабинетике было совершенно некуда, поэтому я, как в детстве, когда играла в прятки со своей младшей сестричкой, встала за штору, прижавшись носом к холодному стеклу. И заплакала… от страха.
И вот тут-то в кабинет зашел ОН. Неужели явился посмотреть на реакцию своей жертвы? И я уже открыла рот, чтобы задать этот вопрос вслух. Но сдержалась, вдруг подумав, что это может быть и не Петровский вовсе. И, не подумав, ляпнула откровенную глупость – попросила написать мне письмо. Через тонкую ткань шторки я хорошо видела, как сменяют друг друга эмоции на красивом лице нового режиссера – легкая, мягкая, неопасная улыбка постепенно переходит в нечто непонятное и пугающее – он будто бы готов вцепиться в меня! Точно, это – он! Понял, для чего мне нужен образец его почерка – чтобы сравнить с ним позавчерашнее письмо!
И умом-то я понимала, что здесь, в заполненном людьми доме культуры, он ничего мне не сделает – не изнасиловать не сможет, ни, уж тем более, убить! Но все равно, выбравшись из-за шторы, начала медленно пятиться к двери, что-то бормоча про Галочку…
Только он вдруг схватил за руку, заставляя замереть от непередаваемого ужаса, и сказал:
– Олеся, простите меня за вчерашнее. Я вас неправильно понял. Больше подобного не повторится. И вам нечего бояться, я вам ничего не сделаю… И напишу, конечно. Что и где?
Ага, напишешь! Ты же сейчас специально писать будешь, как курица лапой! Подделаешь почерк, и все дела! Но деваться-то некуда – выдала, что догадываюсь о его жутких