– Да, – обрадовался Игунин, – действительно, и потеряла. Если и есть в тебе что-то математическое, то в лице.
– А через несколько месяцев она стала Воронихиной.
Мокашов слушал и не слушал их разговор. Всё, всё, что касалось её, задевало его и трогало. Он вспоминал её губы отдельно, точно улыбку чеширского кота, и находя в них массу выражения.
Отсюда, снизу, издалека открывался необыкновенный захватывающий вид. Идущая на подъем дорога смотрелась серо-фиолетовой стеной. По её полотну, молочному вдали, ползли блестящими божьими коровками легковые машины, а остеклённый со всех сторон автобус смотрелся блестящим, мокрым жуком. Сочная зелень служила рамой картине, из которой местами выглядывали серые здания фирмы.
Но Мокашов всего этого не замечал. Его внимание было приковано к переднему плану, грязно-жёлтой стене невзрачного дома, к её единственному, расположенному рядом с пожарной лестницей окну.
– Погуляли, отдохнули? – Встретил их в опорном пункте дежурный, и тут же передал их оперуполномоченному, сообщившему им весёлым голосом.
– Идём брать рецидивиста.
– Оснований для паники не предвидится, – объяснял он уже на ходу, – сопротивляться ему нет никакого смысла.
Он расставил их вокруг дома, и Мокашову досталась торцевая стена.
– Оружие он вряд ли применит, – заверил оперативник, – на нём уже куча собак навешена и самодеятельность эта ему ни к чему. Но не дремать!
Странно было, что здесь, в двух шагах от фирмы, на углу, где обычно назначались свидания, свито преступное гнездо, и неизвестно – чем ещё дело закончится?
Потом они устроили, что называется «разбор полёта». Оперативник двинулся к дверям, и тут же из мокашовского окна выглянула длинноносая старуха. Оперативник скомандовал: «На чердак», и Мокашов рванулся к поржавевшей пожарной лестнице с заколоченными нижними ступенями. Старуха отпрянула от окна, а он обдираясь, неловко карабкался, добираясь до чердачного окна. На чердаке в клубах пыли, он неловко схватил со спины кого-то, опасаясь и не зная, как действовать дальше. «Преступником» оказался Семёнов, и все обошлось. Рецидивиста в доме не было, а на чердаке просто возились малолетки.
Потом они долго смеялись. На обратном пути заглянули в «Золотое руно», но там уже кухня закончилась. Подвыпивший повар, знакомый Семёнова, пытался раскочегарить плиту. Но уронил в половую щель ключи от холодильника и, отводя душу, кричал на прикухонных личностей: посторонним вход воспрещён.
Затем они пили шампанское, закусывая маслинами, потому что иного не нашлось. И Мокашов, пользуясь случаем, и про датчик спросил, на что Семёнов ответил, что дело, собственно, не в нём, а просто такие обстоятельства и против него лично он не имеет ничего. А вот с Вадимом им не жить, это как пить дать… Медицинский факт.
– Медицинский, – орали «сапоги».
– Отчего