1
Объявления о взлетах-посадках сыпались в зал ожидания одно за другим, а я нетерпеливо смотрел на часы и все больше переполнялся радостью: сестра уже в самолете, значит, скоро мы будем вместе. Вообще-то, забрать ее сюда надо было давно, как только развалился Советский Союз, но тогда она ухаживала за больной старшей сестрой и еще был жив ее парализованный муж. А нынешней весной я получил от нее толстую заказную бандероль с фотографиями нашей многочисленной семьи и припиской: «Мне стукнуло семьдесят. После смерти мужа и сестры осталась, как перст одна, причем, за границей, в чужом Узбекистане. Вдруг представила: если со мной что случится, то соседи будут хватать и тащить из квартиры все ценное, а дорогие нам снимки родителей, братьев и сестер затопчут, как мусор, поэтому высылаю их тебе, самому младшему, ты сохранишь их для детей и внуков».
Если со мной что случится… Понятные слова. Страшные. Ведь каждый человек смертен, а старый, к тому же, – внезапно смертен…
Мои размышления прервал резкий толчок в спину и виноватый густой бас:
– Простите, пожалуйста!
Поправив очки, я оглянулся. Грузный, бородатый пассажир с огромным серым чемоданом на колесиках, улыбнулся мне скованно, и, растерянно глядя вверх, на световые указатели, продолжил бег к стойкам регистрации. Его лицо и глаза я видел не более полминуты, однако уже готовая было вспыхнуть досада почему-то угасла. Опять я удивленно подумал, что некоторые люди с первого взгляда нравятся, располагают к себе, а другие – вызывают неприязнь. Видимо, с этим толстяком мы на одной психической волне. Проводив его дружеским взглядом, я вернулся к мыслям о письме сестры. Не давала покоя страшная фраза: если со мной что случится…
Помнится, рассматривая полученные фотографии, сильно захотелось перевезти сестру к себе, собственно, такое желание возникало всегда, если не мог до нее дозвониться и душа ныла в тревожной беспомощности.
Надо, надо ее забрать!
Однако любимая жена, практичная и решительная, восприняла мое намерение в штыки:
– Денег, которые сестра выручит за свою квартиру, не хватит даже на плохонькую комнатку в коммуналке. Имей в виду, здесь жилье чрезмерно подорожало, а в Узбекистане, подешевело стократно.
Проработав всю жизнь секретарем-машинисткой при городском начальстве, она до сих пор любит броскую одежду, умело подкрашивает свое вянущее «осеннее» лицо, и козыряет вычурными канцелярскими оборотами, а уж вместо «очень», всегда говорит – «чрезмерно».
– Родственники для того и существуют, чтобы помогать друг другу, – пытался я доказать свою правоту, для чего излишне ласково заглядывал в ее дивные синие глаза. Однако гипноз не получался, она с издёвкой цедила сквозь зубы:
– Звучит красиво и даже тянет на афоризм. Сам придумал? Можно, я запишу? А теперь скажи, господин Заботин, как мы, два пенсионера, поможем ей? С каких доходов?
– Слава Богу, мы не бедствуем, я еще продолжаю работать, значит, пару месяцев могу отдавать сестре пенсию, думаю, за это время она оформит гражданство и начнет получать свою пенсию. А насчет квартиры… Не зря говорится: с миру по нитке, голому – рубашка. Сколько-то денег привезёт она, за сколько-то я смогу продать заводские акции, немного возьмем в долг у твоей подруги, торговки Галины Романовны, а остальное добавит Михаил, ведь он бизнесмен, а не какой-то рядовой инженер-механик…
– Ничего лучше не придумал? – резко вздыбилась жена и, чтобы показать в очередной раз какая она любящая да заботливая, а я – черствый эгоист, витающий в облаках, язвительно добавила: – Обездоливать единственного сына, у которого в последнее время торговля на ладан дышит.
Ее умело подкрашенное вянущее «осеннее» лицо исказилось злобой. Сколько помню, у нас постоянно идет битва за сына, точнее – за его любовь; жена всячески потакает ему, оттого всегда в его глазах белая пушистая, а меня старается выставить в невыгодном свете. Да только я всегда начеку, и в тот раз миролюбиво сказал:
– Пора бы Михаилу знать, что при бешеной инфляции самое лучшее вложение денег – это недвижимость. И лучшим примером служит твоя подруга, предприимчивая торговка, которая собирается купить еще одну квартиру. Ведь сестра больная, старая, значит, ох, не хотелось бы это произносить, но купленное ей жилье рано или поздно достанется сыну. Или, давай, поселим её к нам, в маленькую спальню, бывшую комнатку Михаила… Пойми, после такого письма я просто обязан взять сюда сестру. Чего старушке одной куковать на чужбине!
Неожиданная твердая решимость в моем голосе взбесила ее:
– Михаил без тебя разберется, куда вложить деньги. А ты можешь говорить о своей сестре что угодно, только мою подругу не смей презрительно обзывать торговкой! Сколько можно повторять! Да, моя Галина Романовна сидит в палатке на рынке, да, она, в отличие от некоторых, не читает книги Чехова, не фотографирует наличники дремучих деревенских избушек, но уже заработала во много