На следующий день Степанов не выдержал и отправился прямиком к директору школы. Елена Борисовна как только узнала, чей он отец, и слушать не стала – потащила его за собой по длинному школьному коридору.
– Вы представляете, ваш сын – герой дня целую неделю, – каламбурила она на ходу. – Ваш Вова позавчера Виктору Александровичу, нашему учителю химии, плеснул раствор на бороду. Теперь у нашего уважаемого педагога вся борода синяя. Вы обязательно должны перед ним извиниться, – вывалила директор на Степанова, не давая ему открыть рта. В этот момент они зашли в какой-то кабинет с неприятными запахами, густо замешанными в воздухе.
И тут он увидел лицо того самого коня только без бороды. Обладая фотографической памятью, помогающей запоминать номера проносящихся мимо автомашин, сержант узнал бы это лицо даже в полной темноте.
– Вот, знакомьтесь, Виктор Александрович. А еще он драмкружок у нас в школе ведёт. К Новому году с десятым классом они инсценируют пьесу собственного сочинения «Геракл и Деянира».
И тут сержанта понесло: «Предъявите ваши права! Полный апдайк, кентавр в печёнки, шарляперо, вашу ять…» Что он ещё говорил, трудно передать.
Сержант патрульно-постовой службы Степанов шагал в направлении… подальше от школы. А в актовом зале лежала мёртвая девушка, на которую печально смотрел раненый кентавр, а по коридорам школы разбегались маленькие зелёные человечки.
Тот день —
и вся жизнь, или
Воспоминания на кладбище
Резкий холодный ветер растрепал длинную чёлку. Мокрый от слёз платок прилип к пальцам. Унылый вид кладбищенского пейзажа нагонял невесёлые думы. Стопка с водкой, накрытая куском чёрного хлеба, и кучка конфет в ярких блестящих фантиках притягивали взгляд. На что ни посмотри, всё вызывает тоску и беспокойство. Никто не знает, откуда, почему и зачем к нам приходят воспоминания.
Мама всегда была права. Признание за собой неправоты казалось ей катастрофой. Заводилась с пол-оборота, как только чувствовала малейшее проявление несправедливости по отношению к себе.
Тогда ещё глупая девочка, я гордилась своей мамой, которую никто не решится обидеть, а если и посмеет, то мало ему не покажется. Мама приучила меня к тому, что даже те люди, которые ласковы и приветливы с тобой, могут в любую минуту напасть, стать врагами. Я верила маме, а как же может быть иначе.
Соседка баба Фиса всегда угощала меня конфетами, гладила по голове и жалела сиротинушку. Мама тоже ласково и даже сюсюкая отвечала бабке. А сама потом говорила, чтобы я выбросила конфеты, не смела ничего брать. Сравнивала меня с собакой-попрошайкой, жившей в нашем дворе и вилявшей хвостом всем, кто с мусорным ведром выходил из подъезда. И не известно, на какой помойке наша соседка подбирает