Скинув пальто, Лёля набрала номер мамы и, ожидая соединения, прошлась по квартире, щёлкая включателями в каждой комнате, даже в туалете.
Нина Валерьевна не ждала звонка после девяти, её голос прозвучал недовольно.
– Что-то случилось?
Лёля не обратила внимание на холодное приветствие, голос в трубке, пусть даже такой раздражённый, радовал, возвращая в реальность.
– Мам, кажется, я схожу с ума.
– Не мели ерунду.
Лёля выдохнула, и повторила уже с меньшей уверенностью:
– Я схожу с ума.
В трубке затрещало, послышалась возня и пристыженный голос отчима на заднем плане. Нина Валерьевна успела за что-то отчитать мужа и снова жёстко и безапелляционно заявила:
– Глупости. Опять придумываешь небылицы. Что на этот раз? Или опять старая программа: принц в зеркале? Послушай меня: это всё от безделья и глупых сериалов. Выйди замуж, и тебе некогда будет придумывать себе сумасшествие.
Лёля ощутила, как привычное отстранённое спокойствие возвращается к ней, обволакивает, усыпляет тревогу. Видимо, и правда, галлюцинация, порождённая богатым воображением и излишками свободного времени.
Она приняла душ, переоделась в тёплую пижаму и, включив радио, уселась на подоконнике. Окно спальни выходило на оживлённую улицу, приютившую круглосуточное кафе прямо напротив квартиры Лёли. Xfcnj она развлекалась тем, что разглядывала посетителей этого заведения и придумывала им жизнь. В её фантазиях никто из заблудших ночных клиентов не был обычным менеджером или учителем. Лёля наделяла их экзотическими профессиями и не менее оригинальными увлечениями. Чаще всего ей «попадались» служители музыки. Грустного мужчину, пившего горький американо несколько дней назад она назначила омникордистом[7]. А весёлых шумных девушек, беззастенчиво налегающих на калорийные булочки после двенадцати, сделала участницами китайского коллектива, исполняющими танец «Тысячерукая Гуаньинь»[8].
Лёля не играла ни на одном музыкальном инструменте, но музыку обожала. Почти каждое событие в жизни связывала с какой-то песней. Последнее время увлеклась корейскими исполнителями, но стеснялась признаться даже самой себе, что эта музыка будоражит и оживляет, врываясь в её тусклую реальность яркими всполохами. Когда-то она хотела стать пианисткой или скрипачкой, но мама посчитала это бесперспективным увлечением, прямолинейно поведав об отсутствии у Лёли таланта.
Из окон квартиры Лёли можно было наблюдать две достопримечательности. Кроме кафе, оживляющего вид из спальни, из окна кухни виднелась часть детской площадки, а точнее старые качели, на которых малышня почти никогда не каталась. Этими качелями чуть ли не в личное пользование завладела девушка, живущая в соседнем подъезде. В любую погоду каждый день взлохмаченная, похожая на мальчишку