Которые окрест, развесившись, стоят[19].
На следующее утро Стефан Смит проснулся с первым светом зари, имея на то личные причины. Из окна своей комнаты он прежде всего увидел два крутых откоса, что отлого спускались вниз, образуя букву V. У их подножия, словно жидкость в воронке, плескалось море, маленькое и серое. На выступе одного холма, который был гораздо выше своего соседа, стояла та самая церковь, что была целью его приезда. Одиноко стоящее здание было темным и пустым и тянулось к небу, стоя на самом краю холма. К церкви этой примыкала квадратная, крайне ветхая башня, у которой не осталось уже ни зубцов, ни шпиля и коя выглядела словно конечный итог всякой жизни, выраженный в монолите, что был скорее естественным продолжением и единым целым с горным хребтом, чем строением, возведенным руками человека. Церковь окружала низкая стена; над этой стеной на общем уровне возвышалось кладбище – не такое, какими бывают все обыкновенные кладбища, не часть сельского пейзажа с его непременным разнообразием в распределении светотени, но простые линии на фоне небес, коими были очертания могил и очень малое количество могильных плит. Ни единое деревцо не могло выжить там; ничего там не росло, кроме однообразной серо-зеленой травы.
Спустя пять минут после того, как он сделал этот случайный обзор, его спальня опустела, а сам он тихо вышел из дому.
Спустя два часа он вновь появился в своей комнате, разгоряченный и сияющий. Теперь он позаботился обо всех деталях своего туалета, чем пренебрег в первый раз. И у него был вид очень цветущего молодого человека после той таинственной утренней пробежки. Очерк его губ и вовсе был триумфом его общественного класса. То были чистые линии, пикантный изгиб губ Уильяма Питта[20], что верно отражен в хорошо или же плохо известном бюсте работы Ноллекенса[21], – тот очерк губ, который сам по себе уже составляет счастье молодого человека, если знать, как с выгодой использовать это преимущество. Линия его круглого подбородка, в верхней части которого была ямочка, вела далее тот полный и совершенный изгиб, где в месте соединения, казалось, сходились в одну точку она сама и низ его нижней губы.
Один раз его губы прошептали имя Эльфриды. Ах, вот она где! Она на лужайке, одета в простенькое платьице, на ней ни шляпки, ни чепчика, и бегает с мальчишеской быстротой, к которой добавляется девичья легкость, гоняясь за ручным кроликом, коего она пытается поймать, но стратегически важные интонации, что звучат в ее убеждающих словах, кои перемежаются с отчаянными рывками, находятся в таком явном несоответствии между собою, что пустопорожность всех этих обещаний слишком очевидна для ее питомца, что шмыгает туда-сюда и каждый раз осторожно уворачивается от ее рук.
Природа в низине совершенно отличалась от той, что царила на холмах. Заросли кустарников и чащи деревьев защищали это благодатное местечко от дыхания пустыни, даже в это время года трава здесь оставалась пышной. Ни один порыв ветра не долетал сюда сквозь защитный пояс вечнозеленых