Приск велел остановить лектику у входа, расплатился с носильщиками и помог Фламме выбраться из носилок. За время пути раненому стало немного легче – во всяком случае, он успокоился и перестал трястись. Может быть, потому, что Мевия догадалась остановиться у ближайшего фонтана и дать раненому напиться. Сказать к слову, после того как Фронтин при императоре Нерве назначен был смотрителем водопровода в Риме, вода в столице сделалась намного вкуснее и чище. Приск и Мевия тоже напились. После чего Мевия без всяких намеков со стороны Приска объявила, что ей надо срочно домой – она и так уже слишком задержалась, – и ушла вместе с Марком, как бы демонстрируя, что убийство в библиотеке более ее не касается. Кто спорит, на первый взгляд во всей этой истории не было ничего интересного. Но Приск чуял – тут какая-то опасная тайна. Недаром Фламма трясется и молчит.
Вместе с привратником Приск ввел раненого в атрий. Фламма при каждом шаге стонал и закатывал глаза, но после трех или четырех шагов вдруг пробормотал:
– Ты так мне и не сказал, сколько стоят эти колонны.
Приск остановился.
– Может быть, ты сам пойдешь, а не будешь виснуть у меня на руках?
– Ну и пойду… – Фламма приосанился, но правой руки с живота не убрал. – А этот мрамор точно не по твоему кошельку.
– А плевать… – отозвался Приск.
Речь шла о новых колоннах каристийского мрамора в атрии, которые хозяин установил в прошлом году. Рисунок для мозаики на полу бывший центурион придумал самолично, хотя подобной деталью хвастаться и не стоило – не пристало римлянину такое занятие. Его сфера – война и политика, управление поместьем, на худой конец – если беден – земледелие, а для сословия всадников – торговля. А рисунки, фрески, мозаики – эти безделки хозяева мира всегда оставляли грекам. А римлянину оставалось просто гордиться красотой дома и богатством.
– Пойдем в таблиний [22]? – предложил хозяин Фламме.
– Лучше в библиотеку, – пробормотал раненый. – К тому же это бывший таблиний… Избираем компромисс…
Фламма обожал разные такие словечки, а еще обожал являться к Приску в гости без предупреждения. Впрочем, хозяин не протестовал. И пускай порой Фламма выглядел нелепо, родство их душ с каждым годом становилось очевиднее. Вечером за обедом друзья могли часами обсуждать «Метаморфозы» Овидия. А еще Фламма притаскивал эпиграммы – он их обожал – и зачитывал творения Ювенала самолично, пытаясь под шумок непременно прочитать и пару своих – но бывал тут же уличен и раскритикован за неудачный слог и натужные шутки.
Что касается библиотеки, то половина свитков в ней и так принадлежала Фламме – в съемной комнатушке книги попросту негде было хранить, а Фламма почти все деньги, что оставались после оплаты жилья и еды, тратил на свитки. Так что кресло,