В поднявшейся страшной суматохе оставшиеся в живых кричали и кашляли, задыхаясь от пыли, что клубилась из недр образовавшейся дыры, через которую, к ужасу людей, просматривалось пустое пространство соседних офисов и коридоров, откуда к тому же ещё и разило нестерпимым жаром. А когда сквозь доносящийся сверху и снизу рокот осыпающихся камней прорвался ещё один страшный звук, похожий на нарастающий треск, то для каждого из сохранивших своё сознание людей наступил отчаянный рубеж их страданий, поскольку все они вдруг почувствовали, что здание вот-вот обрушится.
Однако, как ни странно, этого не произошло.
С вытаращенными от непонимания и боли глазами Мальком следил за творившимся перед ним чудовищным катаклизмом, безуспешно пытаясь высвободить свою ногу, застрявшую под телом недвижимой миссис Валис, и уже почти ничего не видел перед собой, как вдруг ему показалось, что откуда-то снизу к нему приближается странное чёрное пятно. Обуреваемый паникой, которая всё больше и больше овладевала его сознанием, молодой чиновник стал ещё сильнее барахтаться на месте, упираясь одним локтем в пол и то и дело отирая свободной рукой окровавленный висок, пока вдруг ясно не почувствовал перед собой чьё-то присутствие.
– А-А-Р-ЯХ-ХХ! ВАШУ МА-АТЬ! – проревел внезапно чей-то до издевательства не соответствующий обстановке голос, в котором тем не менее чувствовалась какая-то странная, практически нечеловеческая мощь и сила. – НЕУЖТО ВЫБР-РАЛСЯ?!
Казалось, что звуки от его раскатистого эха буквально завладевали окружающим пространством и с каждой новой фразой грозились навечно застрять у Малькома в голове, отражаясь во всех уцелевших уголках теперь уже бывшего зала совещаний так гулко, что это даже заставило молодого чиновника ненадолго прервать свои поползновения и оцепенеть под их напором, но когда он понял, что источником этих звуков было не его воображение, а стоявший у самого края образовавшегося проёма человек, небрежно топчущий своим сапогом размозжённую голову мэра – то рассудок молодого чиновника уже не выдержал. Почувствовав утрату последних манер знатного дворянина, к которым Малькома так старательно приучали с ранних лет, достопочтимый лорд Артен не мог больше сопротивлялся внутреннему позыву: его