– "Иллюзия", как игра изжила своё. Её структуру давно пора было взорвать. Надеюсь, что Джамал одумается и закончит то, что начал. Но подозреваю, что игра умрет тогда, когда умрет он. Это единственное, что ему удалось удержать, но не в первозданном виде, как хотелось бы ему. Давай спать. Ещё мы об этом перед сном не говорили…
У меня не было оснований не верить Фархаду. А плохие воспоминания, всплывшие в памяти, пришлось насильно вытолкать из головы, чтобы их место заполонили приятные мысли.
– Ты везешь нас к своей матери? – я вновь повернулась на спину. – Расскажи о ней немного.
Мой вопрос озадачил Фархада. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. А после Фархад улёгся на подушку.
– Не знаю, что тебе рассказать о ней. Мы мало общались. Сама с ней поговоришь. Когда приедем. А сейчас дай поспать.
– Ладно. Спокойной ночи.
– И тебе, Айша. Пусть тебя хранит Аллах.
Фархад чмокнул меня в шею и, уткнувшись носом в волосы, моментально уснул.
А я же, вытаращив глаза на его руку, обнимавшую меня, ещё долго не могла заснуть.
Меня переполняли эмоции.
– Фархад? Ты спишь? – спросила я через какое-то время.
Ответа не последовало. Лишь монотонное сопение рядом с ухом.
И хорошо, что Фархад спал.
Потому что мне приспичило сказать ему кое-что, что рвалось из души и о чем бы я завтра пожалела.
Вместо слов признаний я просто прижалась щекой к его руке и легонько, чтобы не разбудить, коснулась губами расслабленных пальцев. Потом осознала, что поспешила с выводами и признаниями, и ещё раз поцеловала туда же, и чуть не заплакала при этом.
Фархад мне очень дорог. Но я не хочу афишировать свои чувства так рано. Пусть он пока что не знает об этом. Мало ли, как повернётся будущее…
Тем более, Фархад может мне не поверить.
Конечно, я сама была удивлена столь стремительному развитию симпатии к Фархаду. И что я как-то резко изменила к нему отношение после эмоциональной встряски, и позабыла, скольких человек он лишил жизни. И уже не так пугает, что он тот ещё зверь по своей природе, который привлекал меня и влюблял в себя с каждой прожитой минутой, ничего для этого не делая.
Эти слепые чувства к Фархаду, которые заполонили мозг и сердце, очень меня тревожили. Рассудок искренне недоумевал, как так случилось, что я стала типичным примером пациента со Стокгольмским синдромом, который влюбился в того, в кого не следовало.
Но одно я чётко понимала. Та реакция, которая сработала не после секса, а в результате постепенного превращения лютой ненависти к Фархаду в противоположное, сильное, всепоглощающее чувство, росла и крепла внутри меня. Более того, эта реакция стала необратимой.
Я терлась об Фархада, как кошка, и уже не представляла, что когда-то смогу возненавидеть его обратно. Он – тот незаменимый элемент, помимо детей, без которого моё сердце не будет функционировать в полном объёме. Но я не скажу ему об этом. По крайней мере, сейчас. Я должна заручиться уверенностью в том, что