Ещё не старый, но уже лысеющий, Докка мечтательно смотрел на тихие воды Ошу и на далёкий заснеженный пик горы, что величественно возвышался над Древней Чащей. Прохладный ветерок обдувал загорелое лицо мужчины. Он не шевелился.
Олаи дёрнула Докку за штанину и крикнула, как бы призывая его из полусна:
– Дядя Докка, привет! А мы к Хакке идём за огненным корнем. Нас бабушка Омма послала, сказала, что он ей обещал.
– А?.. Ага-ага… – очнувшись, пробормотал смотритель. – Здравствуй, Олаи! О, и Тар здесь?! А ты разве не должен готовиться к церемонии?
Юноша нервно сглотнул и покрылся холодной испариной. Впервые кто-то, кроме родных, спросил у него про Ом’шу’нагок вопреки традициям.
– Должен, да, но толку мало, – честно ответил Тар. – Так что я решил немного прогуляться с сестрёнкой и заодно бабушке помочь.
– Хороший ты малец, – сказал Докка, но тут же себя одёрнул. – Вот я дурень! Что мелет мой глупый язык?! Ага-ага… Ты ведь почти уже взрослый, Тар. Вон какой вымахал! Высокий, статный, только глаза печальные… Случилось чего, а?
Очередь двинулась. Смеясь и перешёптываясь, из шатра вышли две молодые женщины. У одной в руках был изящный гребешок, вырезанный из белоснежной кости заморского зверя, а вторая несла шкатулку, инкрустированную мелкими камешками яшмы.
Тар помолчал немного, собираясь с силами, поклонился смотрителю и ответил:
– Спасибо тебе, Докка, но с этим испытанием я должен справиться сам.
– Прости, что лезу с расспросами. Ага-ага… Знаешь, Тар, я – простой смотритель лодок и мало понимаю в высокой мудрости Хранителя. Но река ведь тоже по-своему мудра. У неё есть начало и русло, и конец – там, где она впадает в море. Но река всегда остаётся рекой. Может, с душами дела обстоят так же, а? Может, они всегда с нами, и потому нет причин бояться, что скажешь?
Тар пожал плечами и ничего не ответил. Очередь двинулась, и больше они не проронили ни слова.
Олаи нашла в зарослях куст жимолости и вот уже полчаса не отходила от него, лакомясь спелыми ягодками. Вдоволь наевшись и набив карманы, девочка вернулась к брату. Угостила его и протянула горсть Докке. Мужчина отказываться не стал. Мало-помалу люди разошлись.
Докка вынырнул из шатра довольный, прижимая к груди непонятный свёрток. Он задержался у входа, положил сухую мозолистую ладонь на плечо юноши и сказал:
– Приходи потом, после всего, в Одинокую Хижину, Тар. Покажу тебе, как обращаться с лодкой.
Тар молча поклонился, взял сестру за руку и шагнул в шатёр. Внутри было нежарко и сладко пахло пряностями. На расписном ковре, обложенном подушками, сидел бородатый мужчина. На голове у него красовался пурпурный тюрбан, увенчанный павлиньим пером, а под густыми бровями сверкали внимательные, пытливые глаза.