обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью,
не приносили утешенья мне.
Ты снилась мне, беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И, бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну…
Или вот это жало, острое и мучительное, вонзенное в плоть коллективной памяти российских поколений:
…Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
Повнимательнее прочтите последнюю фразу: я хотел бы смыть слезами давние строки своей жизни, но, увы, не способен. Их, эти печальные строки наших преступлений, смывает только Кровь Самого Бога, Который стал ради нас Человеком, – если мы ответим любовью на Его любовь и взойдем вместе с Ним на крест (Гал. 2: 19–20; 1Пет. 4:1–2). Но вы, вместе с «подавляющим большинством» (кого и зачем оно подавляет? и зачем мы уступаем такому давлению?), имеете другое понятие о любви, смотрите на нее «шире, проще и естественнее»…
И когда предрассветный ветерок тронет штору, за окном грянет птичий хор, прошелестит первый троллейбус и прогремит первый трамвай, затеплит узоры обоев золотистый отсвет зари и сделает различимым каждый волосок в рассыпанных на подушке прядях, – тогда вы, случайно проснувшись и взглянув на икону в углу, где огонек лампады уже почти не виден в свете нового дня, не скажете почти беззвучно: «Благодарю…», прошептав вслед за именем Божиим какое-нибудь нежное, только двоим известное имя. Вам не понять, не испытать, что раннее утро – это несравненно и непередаваемо прекрасное время, когда, не открыв еще глаз, чувствуешь рядом с собою самого близкого, любимого и единственного в этом мире человека, и со слезами благодаришь Бога за любовь – цельную и чистую, прошлую, настоящую и будущую.
– Почему греховны естественные потребности человека, такие как секс? Зачем Бог создал людей разнополыми, дал им влечение друг к другу, а секс не разрешает?
– Сначала о самом слове. Слово «секс» пришло к нам из английского языка, в русском языке оно воспринимается как варваризм. Вообще-то сами по себе слова, пришедшие из других языков, никому не вредят, однако сегодняшнее вторжение в нашу речь варваризмов наподобие пресловутого «секса» имеет вполне определенную цель. Разве мы не способны по-русски говорить о половой близости? Но нет, слова-агрессоры, проникая в сознание наших не слишком вдумчивых сограждан, исподволь диктуют им: нормы христианской нравственности устарели и заменяются новыми, голливудскими…
Теперь о деле. Половая близость не греховна, а, наоборот, благодатна и радостна,