Тайная доктрина. Том III. Елена Блаватская

было ясно нам сказано древними писателями, что это слово означает предание? Разве не был латинский термин fabula, фабула, синонимом чего-то рассказанного, как случившегося в доисторическое время, и не обязательно – выдумки. У таких автократов критики и деспотических правителей, какими является большинство французских, английских и немецких востоковедов, может быть в запасе на будущее столетие бесконечное количество исторических, географических, этнологических и филологических сюрпризов. Искажения в философии в последнее время стали настолько обычным явлением, что в этом направлении публику ничем не удивишь. Один ученый мыслитель уже заявил, что Гомер был просто «мифической персонификацией той эпопеи»; [50] другой сказал, что Гиппократ, сын Эскулапа, «мог быть только химерой»; что асклепиады, несмотря на свою семисотлетнюю длительность, могут в конечном счете оказаться просто «выдумкой»; что «город Троя (вопреки Шлиману) существовал только на картах», и т. п. Почему бы после этого не предложить миру рассматривать всех исторических лиц древности, как мифы? Если бы Александр Великий не был нужен филологии в качестве молота, чтобы им сокрушать головы брахманским хронологическим претензиям, он уже давным-давно стал бы просто «символом аннексии» или «духом завоеваний», как уже предлагал один французский писатель.

      Тупое отрицание – это единственное убежище, оставшееся критикам. Это наиболее безопасное убежище на какое-то время в будущем, чтобы приютить последних скептиков. Для того, кто отрицает безусловно, нет надобности вступать в спор, и он таким образом избегает и самого худшего, т. е. неизбежности делать уступки по некоторым пунктам перед неоспоримостью аргументов и фактов своего оппонента. Крейцер, величайший изо всех символогов современности, наиболее ученый среди масс начитанных немецких мифологов, должно быть позавидовал спокойной самоуверенности некоторых скептиков, когда на мгновение оказался в таком отчаянном смятении, что признал:

      Мы вынуждены возвратиться к теориям о троллях и гениях в таком виде, как их понимали древние; (это доктрина) без которой становится абсолютно невозможным объяснить что-либо в отношении мистерий.[51]

      Древних, существование каковых мистерий неоспоримо.

      Римские католики, которые виноваты в точности в том же самом поклонении, буква в букву – позаимствовав его от более поздних халдеев, ливанских набатеян и крещенных сабеян,[52] а не от ученых астрономов и посвященных древности – теперь хотели бы, путем предавания его анафеме, скрыть источник, откуда оно произошло. Богословие и церковность были бы рады повредить чистый источник, питавший их с самого начала, чтобы удержать потомство от заглядывания в него и узнавания таким образом их первоначального прототипа. Однако оккультисты думают, что настала пора воздать каждому по заслугам. Что же касается других наших оппонентов – современных скептиков и эпикурейцев, циников и саддукеев – они могут найти ответ на свои отрицания в наших ранних томах. Что касается изобильной несправедливой клеветы