Однако основателей Американской республики, при всем нашем к ним критическом отношении, нельзя обвинять в идиотизме. Они исходили из популярной некогда концепции так называемого «естественного права», распространившейся на Западе вместе со средневековой схоластикой и впоследствии дискредитированной как в практической жизни, так и в теории. Условие равенства людей недаром легло в основу
Декларации независимости, а несколькими годами позже, наряду с конкретной свободой и фантастическим братством, оказалось в числе базовых принципов Французской революции. Однако скажите, часто ли вам приходилось видеть, помимо однояйцевых близнецов, двух абсолютно равных людей?
Вас, конечно, поспешат убедить, что речь идет лишь о равенстве людей перед законом в противоположность, дескать, старинным феодальным порядкам, когда за одно и то же нарушение с аристократа приходилось столько-то, а с простолюдина столько-то. Но не спешите поддаваться на убеждения. Лучше обратите внимание на порочный круг: «права человека» формулируются на основе того самого равенства людей, которое затем выводится из них как юридическая норма…
Так или иначе, ко времени Раскольникова права человека привлекают устойчивый интерес, причем привлекательность их, разумеется, стоит в обратной пропорции к достижимости. В особенности это касается прав второго поколения. А поскольку равенство людей – фактическое, а не юридическое – давно оказалось самоочевидным вздором, естественно, возникает мысль о дифференциации: разным человекам, так сказать, разные права.
Так что не стоит удивляться, что долгая сага о правах человека сегодня, в XXI столетии, вывела нас по диалектической кривой к третьему поколению этих самых прав – к «групповым правам» всевозможных меньшинств: национальных, сексуальных и прочих. В СССР времен застоя практиковались ограничения и предпочтения в приеме на работу, в вузы и пр. представителей некоторых национальностей, и все скрежетали зубами по поводу такой несправедливости, с тоской и надеждой глядя в сторону прогрессивного Запада. Но на прогрессивном Западе, особенно в американской колыбели демократии, те же самые (и гораздо худшие) ограничения и предпочтения давно не вызывают почти никаких эмоций. Помню, в 1985 году, когда в США все мне было внове, я стал слушать радиопередачу Брюса Уильямса – консультации в открытом эфире по трудовым и коммерческим делам. В студию позвонил некий незадачливый бизнесмен англосаксонского происхождения с жалобой на городскую управу, где он никак не мог получить контракт. Бизнесмен спрашивал, не сменить ли ему в этой связи фамилию на Гонзалес или Суарес… Воистину, анекдоты не знают границ.
Так что же права человека? Как говорят дети: «хорошие» они или «плохие»? Ведут ли они к благополучию и справедливости или же к злоупотреблениям: