– Рассказывайте.
– Смотрите сами… – неопределенно развел руками.
– Ведите к трупу!
– Какому трупу!? – Дыхание остановилось, задержка грозила взрывом, что и произошло. – Какой труп здесь кругом трупы убивают режут пугают одни сумасшедшие старуху на скорой увезли сердечница дважды направлял телефонограмму а вы труп три убийства а вы труп.
Нервный директор, – про себя заключил Алексин. – Плохо владеет ситуацией, а должен быть покрепче. На вид – лет тридцати, усики а-ля Михалков, слегка толстоватый, но ростом не обижен. Наверное, женщинам нравится. Взгляд темный, ласковый. Мне бы такие данные, а то полный контраст – невысокий, светлый, щуплый. В общем, мальчик с посеребренными висками. В органы внутренних дел записался, благодаря воле и выдержке. С женщинами и вовсе не ладится, хотя им нравится в мужчинах армейская подтянутость и выдержка. Самодисциплина и мешает склонить голову перед женским очарованием. Знали бы, что во мне Тургенев пропадает. Как хороши, как свежи были… Тьфу, сдался этот Тургенев. Итак, три убийства и старушка.
– При чем здесь старушка?
– Как при чем!? Наткнулась на… прогуливалась. У нее такой порядок – вставать с зарей и наслаждаться пробуждением природы. Птички там и всякое… Увидела парня, кровь… очумела. Простите, растерялась. Откуда прыть взялась. – Директор обескуражено пожал плечами. – Примчалась и чуть ли не на всю базу завопила: Убили, убивают! Люди рано ложатся, быстро высыпаются на свежем воздухе. Самые шустрые повыскакивали, кто в чем. Где, говорят, убивают? Она рукой показала и повалилась. Глаза закатила. Ладно, у нас врач толковый. Быстро сообразил, что к чему. Укол, потом скорую вызвал. Сердце, говорит.
– Очень хорошо, – невпопад кивнул Алексин. – Остальные трупы?
– А что остальные… как и полагается, в своем домике почивают. То бишь вечным сном почили.
– Что-то быстро вы на юмор переходите. То безумно таращите глаза – несете околесицу, а теперь в вас Зощенко проснулся.
– Прикажете рыдать… Я только заглянул и сразу вылетел. Там кровищи по колено. Опять следопыты навели. Вокруг дома кровь, у крыльца – тоже. Сами увидите.
Орест Викторович Скремета уже год был директором. Месяц назад достиг христового возраста. Молодая задористость резко отличала его от коллег-директоров. Скрытое честолюбие сквозило не только из карих с поволокой глаз, но, казалось, из всех складок одежды. Модные туфли вызывающе бросали блики на все стороны: мол, смотрите, какие мы, а что выше, то и описанию не поддается. Пижон? Возможно. Коллектив любил его за расторопность, с какой он поправил запущенные дела, благоустроил территорию, вернул престиж туристической базе и помирил двух молодоженов, переваливших пятидесятилетний рубеж. С утра до вечера звучала музыка, и каждый посетитель уносил с собой приятные впечатления