Входные двери накрепко закрыты изнутри. Он постучал по стеклу, подождал. Разглядел в освещенном холле пожилую женщину, очень упитанную, со сглаженными чертами лица. Ее медлительность позволяет Алексину присмотреться. Выглядит моложе своих лет, а возраст выдают изрядно посеребренные волосы, стянутые на затылке в тугой узел. Большие с зеленью глаза задумчиво смотрят перед собой. Идет в развалку, перегруженная лишним весом, и – словно нехотя. Одета она в соответствии со своим возрастом. Простенькая вязаная кофта и такого же, серо-коричневого, цвета шерстяная юбка. На ногах домашние тапочки. Если бы ей сбросить лет тридцать…
Щелкнула задвижка, мираж рассеялся. На него смотрела типичная миловидная старушка с раскосыми глазами и радушной улыбкой. Слова потекли певучие и липкие.
– Что ж, милок, припозднился? Кино идет… или по делу? Так ведь я одна, остальные робят.
– Да, по делу, – закивал он.
– Какие со мной дела, – добродушно рассмеялась она. – Моя работа – караулить стол в холле.
– Я из прокуратуры, – показал удостоверение Степан Михайлович.
– А к нам зачем пожаловали? – вмиг помрачнела старушка и нехотя добавила: – Проходите, коли так.
Она открыла шире дверь, пропустила его вперед. Провела в дальний угол – к рабочему столу, на котором единственным украшением являлся телефон с треснутой трубкой. Тут же испещренные тетрадные листы и целлофановый пакет с вязанием. Отодвинула стул, тяжело опустилась.
– Возьмите сами, – она указала на ряд стульев у стенки, – а то мне, старой, тяжело ходить.
Алексин присел напротив, откинулся на спинку. Осмотрелся, прикинул, с чего бы начать.
– Вы…
– Тетя Рая… Абдурахмановна.
– Раиса Абдурахмановна, всех своих сотрудников знаете?
– А как же! Я, милый человек, как на пенсию вышла, так сразу здесь и поселилась. Уж восемь годков будет.
Из-под тяжеловатых век темнел внимательный и пронзительный взгляд. Неподвижный и завораживающий.
– Что скажете про Геннадия? Меня интересуют его близкие товарищи. Наконец, чем он сам занимался.
Она молчала, глядя в сторону. Неторопливо собрала бумажные листы, отодвинула в сторону вязание. Потом как будто решилась.
– Хулиганы они, да простит мне господь. Как есть хулиганы! – Лицо ее разом вспотело и раскраснелось. – А вот чем занимаются, не скажу. На работе, как полагается. А вот после… сам понимаешь, ребята молодые. Там девчата или еще чего-нибудь. Разврат или еще что…
По всему видать, тема не просто волнует ее, а, прямо-таки, выбивает