– Не говорите глупостей! Станьте моей женой, и вы будете защищены от всего.
– Даже когда вы окажетесь далеко?.. Ведь это война, Альдо, не обманывайте себя! И я предпочитаю жить рядом со своими, поэтому должна проститься с вами прямо сейчас. Помните о том, что я вас очень любила!
– Значит, вы меня больше не любите? – спросил задетый за живое Альдо.
– Люблю, но, по правде говоря, это больше не имеет значения.
Увернувшись от поцелуя, который он надеялся сорвать с ее губ, Дианора легонько оттолкнула его, ограничившись протянутой рукой; он хотел было удержать ее, но Дианора отдернула ладонь.
– Так будет лучше! – сказала она со слегка натянутой улыбкой, которая ему не понравилась. – На этом месте круг замыкается, ведь именно так все началось в доме леди Грей. С того момента мы не расставались, и мне приятно, что наше прощание происходит так же элегантно…
Она прикрыла светлой замшей перчатки след поцелуя Альдо, затем, отказавшись от предложения Альдо сопровождать ее и помахав напоследок рукой, села в машину, которая должна была доставить ее в Милан. И больше ни разу не обернулась. Облачко пыли под голубым корпусом автомобиля стало последним воспоминанием Морозини о его возлюбленной. Она ушла из его жизни, как уходят из дома: закрыв за собой дверь и даже не подумав оставить адрес, тем более назначить свидание.
– Нужно довериться судьбе, – заявила она. – Иногда время возвращается…
– Таков был девиз Лоренцо Великолепного, – заметил Альдо. – Но только итальянка может верить в это. Вы – нет!
Хотя Дианора сочла их прощание элегантным, такой способ расставания глубоко ранил Морозини, задев его сердечные чувства и мужскую гордость. До Дианоры у него было немало любовных связей, но для Альдо они никогда не имели последствий. Всегда заканчивались по его собственной инициативе, но не резко; как правило, разрыв выглядел вполне утешительным для заинтересованной дамы, ибо Морозини обладал своего рода талантом превращать любовные отношения в дружеские.
На этот раз все получилось совсем иначе. Альдо оказался рабом столь пленительного воспоминания, что оно проникло в каждую его клеточку и не изгладилось за четыре года войны. Когда он вспоминал о Дианоре, его охватывало желание и вместе с тем ярость, жажда мщения; он особенно распалялся оттого, что осторожная Дания, хотя и сохранявшая нейтралитет, оказывала помощь Германии. Морозини горел нетерпением увидеть бывшую любовницу, прекрасно понимая, что это невозможно. Позади было слишком много смертей и руин! Ужасная стена ненависти выросла теперь между ними…
Воспоминание об этой любви лишь на несколько мгновений отвлекло Морозини – ровно на столько времени, сколько понадобилось, чтобы покинуть кухню под встревоженным взглядом Чечины и вернуться в вестибюль. Там его вниманием снова завладела немного торжественная,