Повезло, – по нам даже не стреляли! Немцы сосредоточили огонь на отступающих с ранеными, – шибко этим увлеклись стервятники!
На другой стороне чуть вперёд проехали, забрались на удачную возвышенность, я снова занял своё место командира-наводчика и начал обстреливать обнаружившие себя немецкие позиции; «Т – 70» последовал моему примеру! Хороший всё-таки экипаж воевал в танкетке! Не растерялся, – бил метко! Потом лично ходатайствовал об их награждении. Главное мы сделали: предоставили возможность отойти нашим, эвакуировать раненых.
Но, Колька с экипажем и сестричкой там на дне, больше чем на пятьдесят лет так и остались лежать…
– Извините, – прервала ветерана девочка корреспондент, – вы не боялись под трибунал попасть? Вы ведь, получается, покинули место боя?
– Нет… за что? Приказа не поступало высотку брать, а «разведку боем» мы выполнили: примерное количество и расстановку сил противника выяснили, не одним же танком с танкеткой нам воевать? Пехота наша перебита почти вся, кто уцелел отступили, – приказ нами выполнен! Позже, ближе к вечеру вернулись мы со свежими силами; наши данные о примерном количестве и вооружении врага оказались правильными. Тогда за ночь, эта высота пять раз из рук в руки переходила! Выбьем немца, – они контратакуют! Мы откатимся назад, перегруппировку делаем и обратно! Только через сутки сумели окончательно выбить противника и надёжно закрепиться.
– Скажите ещё, – это тоже очень интересно: вы знали лично эту медсестру или нет?
Дедушка помедлил немного и после, тяжело вздохнув ответил:
– Да. Это ведь война! Там человека знаешь пару дней, а кажется, – всю жизнь знаком! С Валентиной мы недели две плотно общались. У нас что получилось: приехал я из боя с какой-то царапиной, окалиной от брони плечо разодрало, она и пристала ко мне, со своей медициной, так и познакомились. В минуты затишья даже наподобие танцев ходили с ней, хорошая была девушка, молоденькая совсем, едва девятнадцать лет исполнилось, она правда по отношению ко мне очень некрасиво поступила, – это являлось как моё личное проклятие в войну! Не одна она так делала.
– Как же, если не секрет?
Ветеран что-то прокряхтел и ответил с лёгкой улыбкой на лице:
– «Сдавала» меня особисту. Тут я сам, наверное, виноват: в личных разговорах своих мыслей и чувств не скрывал, порой лишнего болтал! Тогда некоторые побаивались этого, мол, – «Вдруг я специально такие, не совсем патриотичные беседы с ними веду, проверяю?!» – Вот и шли к НКВДшнику… Я обиделся на неё сильно тогда. Но, во-первых, она не первая кто так со мной поступил; во-вторых, – чего обижаться? Война идёт, девочка молоденькая совсем, глупая, жизни и не видела, помирились мы с ней в итоге, – через несколько дней, она утонула.
– Дедуль,