– Давно их будку спалить надо было, – дослушав наш рассказ о «собакоедах», пробурчал Олег.
Идею бурно поддержали. Но «будку» палить не пришлось.
Прощаясь в этот вечер с Ледой и щенятами, мы и представить себе не могли, что видим нашу собаку в последний раз. Но случилось именно так.
На другой день Леда исчезла. Как это произошло, что случилось – никто не видел. И собачники вроде больше не приезжали.
Мы обегали все дворы по соседству, мы расспрашивали всех – и детей и взрослых, но Леда никому не попадалась на глаза.
Двоих ее щенят удалось отдать добрым людям, пятерых пришлось утопить. Не нам, конечно, пришлось, а взрослым.
Другой дворняжки мы так и не завели. Как-то не получилось. Да и Леде мы не хотели изменять: все надеялись, что вернется.
Глава 17. Глоток жизни
Грохотали и лязгали гусеницы танков, гулко бухали выстрелы, дымились стволы пушек. На полигоне танкового училища шло очередное ученье. Стоя на крыше нашего дома, мы с волнением, восторгом, завистью наблюдали «бой»…
Ну и повезло нам с жильем! Уж так повезло, что мальчишки всего города могли позавидовать. За нашим домом начинался огромный пустырь. Простираясь на несколько километров, он уходил к холмам. На краю пустыря находилось танковое училище, а неподалеку от него полигон, на котором и проводились сейчас танковые ученья… Ну? Теперь понятно, почему нам повезло? Ведь с крыши нашего дома мы, как с трибуны стадиона, могли наблюдать это замечательное зрелище, которое было для нас слаще любого кинофильма о войне. Да разве мы способны были просто наблюдать? Мы ведь не на крыше находились, а на холме, с которого, как представители Генштаба, руководили боем!
– Ку-уда? Куда прешь? Наперерез давай, наперерез! – отчаянно орет Витька Смирнов, пристально всматриваясь вдаль через бинокль, который ему заменяют пальцы, сомкнутые в кольцо.
До нас доносятся приглушенные автоматные выстрелы… Потом одиночные из пистолетов…
– Калашников… Трассировка пошла… – Это Колька Куликов, сидя с закрытыми глазами, объясняет происходящее. О, он большой знаток! Обхватив колени, напрягая слух до рези в ушах, Колька покачивается в ритм стрельбе и кажется, что он сидит где-то в концертном зале, наслаждаясь классической музыкой… – Три… Четыре… Пять… – Подсчитывает он. – Сейчас закончат…
Прозвучал шестой выстрел из нагана. Наступила недолгая тишина. И на полигоне, и у нас на крыше. Но в нашем воображении события продолжались. Вот лежит офицер в траншее. Он ранен, он ведет неравный бой. Патроны в пистолете кончились. Сейчас его окружат – и…
– Конец, – выдохнул Колька. Он уже не раскачивается, глаза у него страдающие. – Конец, убит!
И все же мы к чему-то прислушиваемся, ждем… А вдруг… Так и есть! «Пых-пых-пых!» –