Кукла (сборник). Дафна Дюморье

проникся к нему симпатией, и это выглядело весьма забавно, и не только он… Машина затормозила возле дома призрения, оборвав ход мыслей викария.

      Святого отца встретила улыбающаяся сиделка.

      – А мы уж боялись, вы не приедете, мистер Холлоуэй.

      – С трудом вырвался, сестра. Пришлось, к всеобщему недовольству, прервать важную политическую встречу.

      Нет нужды объяснять, что он был единственным гостем на обеде. Эти сиделки все принимают за чистую монету.

      – Мистер Холлоуэй, мы собрали двадцать пять человек в большой палате, и я искренне рада, что вы можете уделить больным часок. Они совсем упали духом, а вы, уверена, приободрите несчастных.

      Викарий зашел в палату, и в душу закрались сомнения. Примерно четверть увечных лежали пластом на кроватях, а остальные сидели в инвалидных креслах в окружении подушек.

      Вперед выступил суетливый низенький врач.

      – Как мило с вашей стороны, любезный викарий. Больные с нетерпением ждали вашего визита. Даже не представляете, – добавил он шепотом, – каким благом являются ваши беседы. Они вселяют в несчастных желание жить и облегчают нашу задачу. Нет слов, чтобы выразить благодарность. Ведь здесь много очень трудных пациентов, верно, сестра?

      Он повернулся к сиделке, и та согласно кивнула. Викарий взял ее за руку.

      – Знаю-знаю, какие тяготы вам приходится претерпевать, – шепнул он.

      Врач и сиделка вышли, оставив преподобного отца наедине с инвалидами. Джеймс Холлоуэй сразу же вошел в роль утешителя, наделенного хорошим чувством юмора, и благодаря бодрому звучному голосу и личному обаянию вскоре завоевал внимание небольшой группы людей, обреченных до конца дней глазеть в потолок, лежа на спине.