И это под таким солнцем, под таким небом!
– А вы с Москвы? Вы – местный?
Я поворачиваюсь. Рядом со мной сидит этакое юное создание с круглыми коленками и роскошными ляжками, выпирающими из-под кургузой кожаной юбчонки – короче некуда, и разглядывает меня своими откровенно блядскими глазками. Рожица у нее разрисована неумело, косметика дешевенькая, зубки давно не чищены, лак с ногтей наполовину облупился, и от нее за версту разит потом и одеколоном «Кармен».
– Местный, – отвечаю я.
– Хорошо вам… – завистливо вздыхает она.
– Чем же?
– Счас домой приедете – жена встретит, ребеночек…
Это она так пытается прояснить ситуацию.
Дурочка ты моя родная, было бы тебе на пару лет больше, я бы тебя сейчас забрал к себе, выполоскал бы в ванне и трахал бы как жучку до завтрашнего утра. А потом бы дал денежку на таксярник и… гуд бай, бэби! Чао, пупсик! Аривидерчи, киса!
– А тебя никто не ждет?
– Меня лично – нет. Я – человек свободный.
– А что ты в аэропорту делала?
– А мне сказали – там в стюардессы принимают.
– И как?
– А-а!.. Все только обещают, и каждый лезет и лезет.
– Они, что же, не видят, что ты малолетка?
– Почему я «малолетка»? Ничего я не малолетка!
– Ну ты мне мозги не пудри, – говорю я. – Тебе сколько?
– А сколько вы дадите? – Она трусливо косит по сторонам – не видит ли кто, придвигается поближе и как-то снизу, по-кошачьи, заглядывает мне в глаза.
Хорошенькая, сучка, спасу нет! Помыть, причесать, накормить, воткнуть для ее образования в видеомагнитофон какую-нибудь порнушку, и… понеслась по проселочной. Взять ее с собой, что ли?
Еле сдерживаюсь, чтобы не положить руку на ее пухлое колено, обтянутое плохо заштопанными колготками, и говорю:
– Да у тебя, зайка, на роже написано – «статья сто семнадцатая, часть первая».
– Ой, ну что это вы все так боитесь сто семнадцатой? – Она презрительно кривит губки и слегка отодвигается.
– В тюрьме скучища, кормят плохо, – говорю я. – А ты, я смотрю, все статьи знаешь?
– А чего… Ну так это же… Ну как его? «С лицом, не достигшим половой зрелости», да? – И она, лапочка моя, даже немного смущается.
– Молодец! – говорю. – Умница. Пятерка с плюсом. Так сколько тебе? Четырнадцать – есть?
– Почему четырнадцать? – обижается она. – Пятнадцать! Но все говорят, что я уже хорошо оформлена…
– Правильно говорят. Оформлена ты действительно будьте-нате. Но без меня, ладно? – говорю я и отворачиваюсь к окну.
Тому пацаненку, который скулил и полз в кровавой пыли, сжимая в костенеющей руке свою дурацкую ракетницу, тоже было, наверное, не больше пятнадцати…
Москва вообще